Роберт Сильверберг - Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа

Салуну не заботило, что ее клиенты были тщеславны, глупы или просто измучены постоянной тоской, окрашивавшей их суждения, подобно лучам солнца, розовящим небо. Ей просто нужно было есть. И аристократы хорошо платили за фальшивое великолепие. Так что высокомерие и поддельная скромность, приступ раболепия в попытке забить вонь самолюбия… всего несколько семян великолепных боевитцев — и дело будет сделано.

Однако что-то пошло не так.

Вчера вечером ведьма развернула сети из сырого льна, похожие на водоросли, разложив ткань под пальцами цвета индиго, чтобы поймать споры, которые они выбрасывали ночью. Утром споры должны были уже появиться, их похожий на порох поток окрасил бы сети, словно пыльца.

Но вместо этого в сетях витал лишь запах фиалок и цитрусовых. Салуна наклонилась, осматривая ткань и придерживая длинные волосы цвета календулы так, чтобы они не касались сетки.

— Не трудись.

Она посмотрела в сторону, на зависшую рядом с ее головой миниатюрную женщину-твк верхом на бабочке-сатурнии.

— Отчего же? — спросила Салуна.

Магическое создание дернуло за усик бабочки. Та порхнула вниз и приземлилась на одно из карликовых хвойных деревьев, дававшее тень грибному саду.

— Дай мне соли, — попросила твк.

Салуна дотянулась до сумки с травами и вручила женщине мешочек, дожидаясь, пока та пристроит его к груди бабочки. Собеседница выпрямилась, поправила шляпку, а затем приняла горделивую позу, словно какой-нибудь Паолина Второй на своем самом знаменитом изображении казни.

— Пайтим Норингал приходила сюда при луне и собрала твои споры, не заметив меня. Я все видела. Поднявшееся облако заставило меня закашляться, но я клянусь, что даже утром я была более заметной.

Салуна склонила голову.

— И зачем Пайтим сделала это?

— Я больше ничего не могу сказать.

Сатурния поднялась в воздух и упорхнула, ее яркие крылышки затерялись среди ряби изумрудных и яшмовых деревьев, заполонивших склон горы. Салуна скатала сеть и положила к тем, что нужно было постирать. Она не чувствовала ни беспокойства, ни гнева относительно поступка Пайтим, ни даже любопытства.

Но ей все же нужно было есть.

Она пообещала аристократу приготовить зелье через два дня. Если она поймает еще одного деодана этим вечером, придется ждать неделю, прежде чем споры созреют. Она спрятала сети от дождя или воров и зашагала к загону рядом с домиком, где подозвала призматическую лодку.

— Я навещу Пайтим Норингал, — сказала она.

Какое-то мгновение лишь солнечный свет играл на мягких волнах ковра из пихт и елей — затем осенний воздух задрожал от жара. Появился резкий запах озона и опаленного метала, и перед ведьмой зависла призматическая лодка. Прозрачные лепестки были раскрыты так, чтобы женщина могла запрыгнуть внутрь.

— Пайтим Норингал — шлюха и воровка, — промолвила призматическая лодка капризным тоном.

— Теперь она, похоже, стала еще и вандалом, — ответила Салуна, опускаясь на подушку так, чтобы не помять свою сумку с травами. — Возможно, она приготовит ланч. Еще ведь не слишком рано, не так ли?

— Пайтим Норингал отравит тебя во сне. — Лодка поднималась в воздух, пока не зависла над склоном, словно переливающийся всеми цветами радуги пузырь. — Если ты голодна, у второго водопада водится лосось. А еще можно нарвать айвы, она как раз созрела.

Салуна уставилась вниз, на свою маленькую ферму, шахматную доску на склоне — местами небесно-голубую, местами розовато-лиловую, кремово-желтую, красновато-коричневую, лавандовую и еще дюжины оттенков, которые Салуна изобрела, но не придумала имен.

— Пайтим отлично готовит, — сказала она ничего не выражающим тоном. — Надеюсь, она сделает желе из сливок. Или студень из саранчи. Как думаешь, сделает?

— Понятия не имею.

Лодка резко остановилась. Салуна положила руку на штурвал и успокоила судно:

— Ну-ну, тебе не нужно беспокоиться. У меня есть универсальное противоядие. Это было желе из саранчи, состряпанное Пайтим двадцать семь лет назад. Она поступила очень щедро, прислав мне немного.

— Она хочет навредить тебе.

Салуна зевнула, прикрыв рот маленькой рукой, усыпанной веснушками.

— Лодка, я посплю. Разбуди меня, когда доберемся до ее участка.

Великолепные ели и закованные в гранит глыбы Кобальтовых гор остались позади, невидимые для Салуны Морн и проигнорированные призматической лодкой, которая мало понимала в том, что люди называют красивым.

Гнездо огненной ведьмы расположилось в маленькой долине близ пещер Гондера. Строение явно видало лучшие дни. Оно служило гаремом для Хайланда Страйфа, лютниста Багрового Двора, чья нескончаемая болтовня вынудила трех из его обиженных любовниц (Пайтим Норингал была одной из них) сначала соблазнить, а затем подвергнуть его пытке, известной как Красная бездна. Когда через семнадцать дней лютнист истек кровью, огненная ведьма приготовила праздничный пир для своих приятельниц-мучительниц, для жаркого взяв вертела из олеандра. Обе женщины скончались в судорогах еще до наступления заката. За прошедшие с тех пор десятилетия гарем изрядно пострадал от землетрясений, метелей и однажды даже от непродуманной атаки печально известного Хрустального эскадрона воздушного генерала Ша.

И конечно, собственные магические выходки Пайтим покрыли сажей мраморные стены и волнистые колонны, а знаменитые портьеры, испорченные огнем и дымом, уже не поддавались реставрации. Теперь она шла мимо останков гобелена, известного как «Преследование Винке» и изображавшего безголовых гекконов и желтых лемуров, которые карабкались на заднем плане одного из наиболее заметных эротических приключений красавицы.

Пайтим презирала магию в любовных делах, хотя много лет подряд использовала заклинание поразительной регенерации, чтобы сохранять молодость. Она оставалась удивительно красивой. Как и соседка, Пайтим была рыжей, но ее волосы больше напоминали тигровые лилии, тогда как локоны Салуны походили на бледные бархатцы. Ее глаза были зелеными, молочной белизны кожа, покрытая множеством шрамов там, где ведьма обжигалась во время заклинаний, ремонта пушки или просто неосторожно достав горшок из печи. Шрамы были предметом ее гордости, а не стыда, а также предостережением против чрезмерной уверенности, особенно в обращении с суфле или василисками.

Сегодня ее мысли бродили по обычной дорожке: изобретение рецепта для сбора щедрого урожая айвы; оценивание, когда ее юный василиск успешно спарится; вспоминание старых ран и обид. Она остановилась, вытащила сияющий сосуд, похожий на рубиновую каплю, из кармана штанов и, нахмурившись, посмотрела на него.

Плотная красная тень, темная почти до черноты, сворачивалась и шевелилась внутри сосуда. Время от времени ее очертания становились образом гизарта в пурпурных и шафрановых тонах; в один из таких моментов он протянул руки — то ли в радости, то ли в гневе, — а затем воззвал к ведьме голоском пронзительным, как у летучей мыши: