Роберт Сильверберг - Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа

Вспыхнуло нечто похожее на молнию, и Фарфал увидел отца — тот снимал сети с деревьев на вершине холма.

Яркий свет. Треск. В мгновение ока сети превратились в пепел. Бальтазар мчал вниз, хватая ртом воздух. Жалкое зрелище.

Он показывал на небо.

— Это Ничто! — кричал Бальтазар. — Ничто поглотило верхушку холма! Ничто захватило власть в этом мире.

Подул могучий ветер, и Фарфал увидел, как его отец треснул, точно глиняный горшок, поднялся в воздух, а потом исчез. Наступало Ничто, тьма во тьме, по краям которой выплясывали маленькие молнии. Юноша попятился от нее, повернулся и бросился наутек. Он забежал в дом, метнулся к дальней комнате, но замер на пороге. Постояв немного, он оглянулся на Умирающую Землю. Он увидел, как Ничто поглотило стены дома, дальние холмы, небеса; на его глазах Тьма проглотила остывшее солнце — парень смотрел до тех пор, пока не осталось ничего, кроме аморфной черноты. Казалось, Тьма не успокоится, пока не съест весь мир.

Только тогда Фарфал шагнул вперед и очутился в отцовском святилище, за миллион лет до этого времени. Кто-то барабанил во входную дверь.

— Бальтазар! — послышался знакомый голос. — Негодяй! Я дал тебе один день, как ты и просил. А теперь гони мои тридцать камней. Иначе я выполню свое обещание: твоих сыновей заберут во внешние миры — трудиться в Бдельских копях Тильба, а женщины станут флейтистками во дворце услад Люциуса Лимна — там они удостоятся чести играть чарующую музыку, пока я, Люциус Лимн, буду петь, танцевать и заниматься любовью с мальчиками-акробатами. Я даже не стану тратить дыхание на то, чтобы описать судьбу, уготованную твоим слугам. Твои заклинания не скрыли эту комнату, ведь я нашел ее довольно легко. А теперь отдай мне тридцать камней, не то я выломаю дверь и срежу с твоего тучного тела весь жир, а кости швырну собакам и деоданам.

Фарфал задрожал от страха.

«Время. Мне нужно выиграть время», — подумал он.

Он понизил голос и прокричал:

— Подожди чуть-чуть, Люциус Лимн! Я провожу сложную операцию по очистке твоих камней от негативной энергии! Если мне помешают, последствия будут катастрофическими!

Фарфал окинул помещение взглядом. Единственное окно было слишком маленьким, и в него не представлялось возможным протиснуться, а по другую сторону двери караулил Люциус Лимн.

— Воистину я Несчастный, — вздохнул Фарфал. Он взял отцовскую сумку и запихнул туда все артефакты и безделушки, до которых смог дотянуться, в том числе и зеленую флейту, предусмотрительно обмотав ее куском ткани. Все исчезло в сумке, ни форма, ни вес которой, казалось, совсем не изменились.

Он посмотрел на дверь посреди комнаты. Единственный выход и тот вел в Ничто, поглощавшее время и пространство.

— Ну, все! — послышалось снаружи. — Мое терпение лопнуло, Бальтазар. Сегодня вечером мои повара будут жарить твои потроха!

Раздался хруст — как будто о дверь били чем-то твердым и тяжелым.

Кто-то закричал, и все стихло.

— Он что, умер? — послышался голос Люциуса Лимна.

— Я подозреваю, что дверь защищена магическим заклинанием, — заговорил другой человек. Фарфалу показалось, что это был один из его сводных братьев.

— В таком случае мы развалим стену! — заорал упрямый Люциус Лимн.

Фарфал был несчастным, но не глупым. Он снял с гвоздя черную лакированную коробочку и услышал, как внутри что-то засуетилось и забегало.

— Отец велел не менять положения двери, — сказал он сам себе. А потом изо всех сил надавил на дверную коробку и сдвинул тяжеленую конструкцию почти на целых полдюйма. Тьма менялась, дверной проем заполнялся жемчужно-серым светом.

Фарфал Несчастный повесил коробочку на шею.

— Хватит, — произнес он.

Слышались глухие, но мощные удары в стену комнаты. Фарфал взял обрывок ткани, привязал сумку с остатками сокровищ Бальтазара Благоразумного к левому запястью и шагнул за порог.

Хлынул свет — столь яркий, что парень закрыл глаза. Еще шаг — и Фарфал полетел вниз.

Зажмурившись, он падал и отчаянно бил руками по воздуху. В ушах свистел ветер.

Что-то хлюпнуло и захлестнуло его — это была солоноватая, теплая вода. Фарфал начал барахтаться. От изумления он забыл о том, что нужно дышать. Его голова показалась над водой — он всплыл на поверхность и стал жадно хватать ртом воздух. А потом он поплыл и двигался до тех пор, пока его руки не ухватились за что-то похожее на растения. Он выполз из воды на пористую, сухую землю, отставив после себя след из лужиц и ручейков.

— Свет, — сказал человек в забегаловке «У Дэнни». — Сияние было ослепляющим. А ведь солнце даже не взошло. Но я нашел вот это. — Он постучал пальцем по оправе темных очков. — И держусь подальше от солнечного света, чтобы кожа не сильно обгорала.

— А что потом?

— Я начал торговать резными фигурками, — молвил мужчина в очках. — И продолжаю искать другие двери.

— Ты хочешь вернуться в свое время?

Он покачал головой.

— Оно мертво. Все, что я знал, все, подобное мне, — мертво. И я не вернусь во тьму на краю времен.

— Чего же ты хочешь?

Он почесал шею, и в разрезе его рубашки я заметил маленькую черную коробочку — она была не больше медальона, а внутри что-то шевелилось. Жук, подумал я. Впрочем, во Флориде встречаются большие жуки. Они не редкость.

— Я хочу вернуться в начало, — проговорил он. — Туда, где все началось. Хочу стоять там и купаться в сиянии новорожденной Вселенной, на заре всего сущего. Если мне суждено ослепнуть, то пускай меня ослепит первобытный свет. Хочу присутствовать при рождении солнц. Сияние этой древней звезды для меня слишком блеклое.

Затем он взял салфетку, открыл кожаную сумку и положил передо мной инструмент, похожий на флейту. Он был около фута в длину, выточенный из зеленого жадеита или другого похожего камня.

— Это моя благодарность за угощение, — сказал человек в очках.

А потом он поднялся и пошел прочь, а я остался сидеть, пялясь на зеленую флейту. В конце концов я легонько прикоснулся пальцами к ее холодной поверхности. Осторожно, не решаясь дунуть в нее, не пытаясь играть музыку окончания времен, я поднес флейту к губам.

Мне было около тринадцати. Антология называлась «Flashing Swords», и в ней я прочел рассказ «Морреон» («Morreion»). Он пробудил во мне мечтателя. Я нашел экземпляр британского издания «Умирающей Земли» в мягкой обложке — книга изобиловала странными опечатками, но там были другие рассказы, столь же магические, как и «Морреон». В магазине подержанных книг, где всегда царил полумрак и мужчины в пальто скупали порнографию, я нашел «Глаза Чужого мира», а следом и маленькие пыльные сборники рассказов. «Лунная моль» — как я считал тогда и как думаю поныне — это научно-фантастический рассказ с самым стройным из когда-либо написанных сюжетов. Приблизительно в то же время в Великобритании начали издавать книги Джека Вэнса, и внезапно ситуация изменилась: для того чтобы читать Вэнса, мне достаточно было лишь приобрести очередную книгу. Что я и делал: покупал «Властителей Зла», трилогию «Аластор» и другие. Мне нравились отступления от темы, фантазия автора, но больше всего я любил то, как он писал: с душой и умом (в отличие, к примеру, от Джеймса Брэнча Кейбелла), с иронией, мягко, развлекаясь, как сам Творец, но при этом не умаляя достоинств собственного текста.