Роберт Сильверберг - Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа

— Он никогда не передумает, — произнес Боск.

— Я скажу ему, что ты отправился в шахты. Этого должно хватить дня на три.

Боск кивнул.

— Теперь здесь все твое, наслаждайся.

Губы Флувио медленно растянулись в улыбке.

— Я все ждал, когда ты наконец-то это скажешь.

— Он будет с тобой крут, как прежде со мной.

— Сомневаюсь. Теперь у него нет еще одного ребенка, который ждет своей очереди.

Боск повернулся к лошади и закрепил седельную сумку.

— Мне жаль, что все так вышло.

— В этом я тоже сомневаюсь. Но какая разница, раз ты все равно уходишь?

Не говоря больше ни слова, Флувио повернулся и вышел из конюшни.

При свете звезд Боск отправился на юг, следуя знакомым маршрутом, который вел к рынкам Асколеза. Он продвигался по некоему подобию дороги, чье частично сохранившееся покрытие на рассвете проступило сквозь буйную растительность. Боск знал этот маршрут, знал уединенные жилища, попадавшиеся тут и там на пути, — некоторые из них лежали в руинах, другие все еще были обитаемы. В последних он иногда останавливался, расплачиваясь грибами за гостеприимство, согласно старой традиции. Хозяева потом наверняка расскажут о случившемся его отцу, но это не имело значения, потому что отец и так догадался бы о цели его путешествия без особого труда. Удивительное дело, но последний полуразрушенный дом, в воспоминаниях Боска запечатлевшийся как рассыпающаяся лачуга, почти утонувшая в зарослях высокой травы, оказался преображенным. Его отстроили заново, а траву на широком лугу скосили.

Дверь была приоткрыта на ширину ладони, и сквозь щель кто-то смотрел на него.

— Добрый день! — крикнул Боск.

Дверь закрылась.

Боск взглянул на заходящее солнце. В этих развалинах он хотел переночевать. Поблизости протекал ручей, в котором он планировал наполнить флягу и поймать рыбу на ужин, а в десятке шагов от дороги можно было набрать сколько угодно сухих веток. Боск надеялся, что у него все-таки получится здесь остаться, расположиться на скошенном лугу и провести под открытым небом ночь, которая обещала быть ясной. Он подвел лошадь к воде, после чего привязал поводья к низкой ветке на почтительном расстоянии от хижины и снял седло, намереваясь использовать его в качестве подушки.

Дверь снова открылась — недостаточно, чтобы можно было что-то увидеть внутри, — и женский голос прокричал:

— Уходи!

Боск вытащил из седельной сумки рыболовную леску, соорудил наживку из остатков вчерашнего ужина и вскоре поймал рыбу, которую разделал кинжалом и отложил, занявшись разведением огня. Для рыбы у него имелись лоснящаяся от масла сковорода и последний запас свежих грибов; вскоре запахло ужином. Когда все было готово, Боск вместе со сковородой прошествовал к хижине, коротко постучался и громко проговорил;

— Можешь присоединиться ко мне, если хочешь.

Внезапно у него вырвали сковороду, а потом чьи-то грубые руки схватили его, сбили с ног и перекинули через какую-то преграду, словно через забор, причем с изрядной силой. Судорожно хватая воздух ртом, Боск осознал, что висит вниз головой на плече голого мускулистого деодана. Кинжал в ножнах оказался зажат между телами его и противника, и вытащить его не представлялось возможным; однако шахтовики, которые частенько дрались ради развлечения, научили Боска кое-каким штукам, и он сумел, для равновесия упершись одной рукой в подмышку твари, другой обхватить ее за шею. Последовал яростный рывок. Деодан испустил сдавленный крик и вцепился когтями ему в ноги, а Боск, упершись коленями в грудь противника, еще сильнее сдавил ему голову. Тварь была могучей, однако желание Боска избежать съедения оказалось не менее сильным, и их состязание продолжалось до тех пор, пока оба вдруг не оказались на траве. Хватка деодана ослабла, и Боск, высвободившись, вытащил свой кинжал.

В спине чудовища торчала золотая стрела.

— Не беги, — произнес женский голос. — Он мертв.

Боск поднял голову, увидел в дверях хижины фигуру с золотым луком в руках, и на мгновение дар речи покинул его. Он впервые в жизни повстречал такую женщину — красивую, стройную и грациозную, с волосами и глазами цвета золотых монет — таких же, что были спрятаны в его поясе, — и кремово-золотистой кожей. По-прежнему тяжело дыша, он сказал:

— Я и не собирался убегать.

И вложил кинжал в ножны.

— Я так и поняла, — отозвалась женщина. Потом прибавила чуть мягче: — Да ты же совсем дитя!

Боск выпрямился, чувствуя, как болят от напряжения руки, плечи и бедра.

— Я наследник Северного Предела, — заявил он и лишь потом вспомнил, что это уже не совсем так.

— Я не знаю, где это.

— На севере. — Он широким жестом указал куда-то в сторону. Потом посмотрел на собственную руку и с удивлением понял, что та дрожит. Его слегка повело.

— Ты ранен, — сказала женщина.

— Мне досталось, — признался он.

Незнакомка ненадолго задумалась.

— Входи, — проговорила она наконец. — Ты же собирался разделить со мной ужин. — Она наклонилась, чтобы подобрать его сковороду. Рыбы нигде не было видно. — Моего хватит на двоих.

— Очень мило с твоей стороны. Но сначала я должен что-то сделать с этим. — Он кивком указал на деодана. — Иначе сюда придут падальщики.

— Я сама разберусь.

Он покачал головой и указал на дорогу.

— Я выкопаю для него яму вон там.

Она обошла труп и схватила Боска за руку.

— Идем со мной.

От прикосновения по его телу волной прошла дрожь. Женщина была ростом немного ниже Боска, ее большие, слегка раскосые глаза смотрели на него снизу вверх, а блистающая шевелюра казалась шелковой. Он позволил завести себя в хижину.

Внутри обнаружилась комната, которую освещали четыре стоящие по углам шарообразные лампы; их желтый свет падал на круглый стол и два стула без подлокотников возле него, маленький шкаф для посуды возле ближайшей стены и узкую кушетку чуть подальше. Незнакомка вынудила Боска сесть на стул и положила его сковороду и свой лук на стол перед ним. Она достала из шкафа маленькую банку и вышла наружу, где рассыпала над телом деодана щепотку густой черной пыли. Пыль превратилась в облако, которое целиком окутало труп, и через несколько ударов сердца тот растворился, оставив после себя лишь слегка примятую траву и золотую стрелу.

Когда незнакомка вернулась в хижину, Боск все еще сидел с открытым ртом.

— На живых это не действует, — сказала она. Убрав банку на прежнее место, она взяла с полки повыше буханку хлеба и тарелку с нарезанным сыром и поставила все на стол. — Ты боишься ужинать со мной?

Он покачал головой и с почтением в голосе произнес:

— Это было могущественное волшебство.

Женщина кивнула:

— Я кое-что в этом смыслю.