Маркъ Ренiй - Данаприский рубеж. Партнерство ради мира

— Как можно безболезненно избавить тебя от клятвы? — Тай вытаращил на него глаза. Удивлению не было предела. «Чтобы кто-то добровольно желал избавиться от клятвы скифа? Его хозяин точно в своем уме?». Заметив искренне непонимание в глаза скифа, Андроник пояснил:

— Рабство — унижает человека и недостойно существовать.

Тай задумался. «Точно ненормальный! Хотя, почему бы это не использовать?». Осторожно выбирая слова, он произнес:

— Я избавлюсь от клятвы верности, если спасу жизнь хозяину, — Цезарь согласно кивнул:

— Нечто подобное я и предполагал, — Тай возликовал, пытаясь ничем не выдать радости. Освобождение раба у скифов происходили так редко, что случаи можно пересчитать по пальцам. Тай надеялся стать подобным исключением. Перспектива провести следующие девятнадцать лет в рабстве страшно ему не нравилась. «Придется стать кровным братом, но это, безусловно, меньшее зло в моем положении. Тем более что подобные случаи уже были», — напоследок подумал он и с жадностью набросился на еду. Андроник последовал его примеру, а Стас с мрачной физиономией медленно жевал мясо. Весь его вид выдавал вселенскую тоску. Он уже ненавидел лошадей не только в живом, но и в вяленом виде. На предложение поделится, когда он остался жевать в одиночестве, Стас ответил категорическим отказом, но стал грызть конину энергичнее. В дальнейшее пришлось довольствоваться уменьшенными порциями, отдавая продукты раненному. Постоянное урчание в желудке отнюдь не добавляло доброжелательности к скифу.

Весь следующий день ушел на рытье ямы для трупов. Земля после дождя была еще мокрой, иначе ветками и камнями, найденными поблизости, вырыть достаточную могилу просто не получилось бы. Уже к вечеру Стас валился с ног, а утром с трудом мог пошевелиться, занимались созерцанием окружающего мира и размышлениями. Тай ел, спал и понемногу двигался. Андроник подолгу пропадал в разведке.

Когда еда была на исходе, Тай смог взобраться в седло и компания наспех собрав лагерь, отправилась в сторону близлежащей деревни. Ехали медленно, чтобы лишний раз не травмировать плечо скифа. В первый раз Стас ощутил пользу от присутствия скифа. Не будь его, они сейчас неслись бы во весь опор. К вечеру показался большой частокол. Ворота к счастью были еще открыты.

Пустили их только в пятом доме. Мужчина долго и придирчиво рассматривал трех молодых парней в пыльной одежде, затем разрываясь от алчности и подозрительности, разрешил переночевать в сенях, потребовав плату вперед. Получив оговоренную сумму, он повел постояльцев во двор, постоянно нервно оборачиваясь. На их счастье в деревушке каким-то чудом оказалась знахарка, которая отпаивала скифа разными отварами и за три дня поставила того на ноги. По крайней мере, он уже мог ходить и сидеть в седле без опасения упасть в любой момент.

Ведунья долго отнекивалась от денег, опасливо косясь на горсть серебра щедро выуженной Стасом из бездонного кошеля и не решаясь взять. От него не укрылось, что утверждая, что лечить — ее долг, она то и дело заинтересовано поглядывала на монеты. Подобная ситуация бета-тестера не устраивала. После странного для всех заявления «От каждого по способности — каждому по труду», он предложил закупить у травницы продукты в путешествие. Андроник поддержал его, а Тай согласно его положению промолчал.

Стас насколько мог доброжелательно улыбнулся, ссыпая монеты в руки женщины. Ее глаза светились неподдельной благодарностью. Позже они узнали, что ее непутевый муж, прежде чем очистить мир от своего присутствия наделал столько карточных долгов, что бедная женщина уже три года с трудом отдавала кабальные проценты по ним. Положение усугублялось тем, что знахари ни в коем случае не могли брать деньги за помощь. Окрыленная освобождением от страшной ноши, она стремилась впихнуть всю еду, чтобы в доме. Андроник поблагодарил ее, но напомнил, что им предстоит неспешная верховая прогулка на день-полтора, а не месячное путешествие.

Путь в Кийов оказался спокойным, но более длительным, чем предполагал имперец. Цезарь внял совету Тая, что скифские лошади слишком приметны. Им пришлось сделать крюк, чтобы оставить кобыл на постой в одном из предместий Кийова. Вот только Стасу тогда не пришло в голову, что возвращаться придется пешком. Через час пути по пыльной обочине он проклинал скифа, через два — готов признать, что лошади очень полезные животные, а концу третьего — поклясться перемещаться только верхом, но крепостные стены, замаячившие на горизонте, избавили его от скоропалительного обещания.

— Такого позора я тебе не прощу! Вернемся домой, так выпорю, что неделю, если не месяц, спать на животе будешь! Не посмотрю, что ты сирота и сын моего друга. Это ж надо, чтобы Соловей-разбойник платил входную пошлину! — сквозь зубы ругался разбойник, пройдя ворота. Вначале он пробовал проникнуть своими путями, но стража приняла столь беспрецедентные меры безопасности, но попасть в Кийов оказалось возможным только через городские ворота.

— Так никто же не видит, — попытался возразить Олег.

— Это тебе так кажется. Я уже заметил троих. Неуч, — Соловей от души отвесил подзатыльник. Олег споткнулся.

— А все ты! — продолжал выговаривать вожак, шагая по знакомым до самых камней узким улочкам, все еще негодуя после обыска. Стража, разумеется, ничего не нашла, но сам факт был унизителен! — если бы ты не водил бы меня за нос столько времени, мы не попали бы в Кийов в преддверии празднества и не пришлось бы входить через ворота! — Соловей страдальчески застонал. Олег даже не пытался встать хоть слово в оправдание. Он прекрасно понимал, что тем самым усугубит свою вину в глазах Соловья и покорно сносил тычки и затрещины, которыми его время от времени награждала отнюдь не легкая рука вожака.

Соловей злился в первую очередь на самого себя. То, что молокососу удалось водить вожака за нос так долго, выводило разбойника из себя и заставляло задуматься о заслуженном отдыхе. Разбойник ругал себя последними словами, что поверил Олегу, не удосужившись проверить, куда ведут следы лошади сына. Желая срезать путь, он в итоге потерял больше месяца, проведенного в постоянных скачках и уходе от погони.

Олег поведал атаману история любви Василия и Велиславы, сделав ее дочкой богатого полоцкого купца, отводя погоню отца как можно дальше. А ведь поначалу он сомневался, что Василий отправился в Полоцк почти без припасов и денег, но вспомнив, что чадо стащило знак атамана, предъявителю которого должны оказывать всяческую помощь, скривился и пообещал по возвращении заставить сына чистить отхожее место, по меньшей мере, месяц, лучше два. Осознав опасность, которая угрожает сыну, Соловей ринулся к цели кратчайшим путем. Проблема усугублялась тем, что Полоцк не относится к влиянию Соловья и с тамошними разбойниками у него сложились очень непростые отношения. Когда стало известно, что они пересекли границу территорий, на них открыли охоту.