Наталья Якобсон - Империя дракона

Большинством немногословные прохожие были слишком заняты своими проблемами, чтобы почувствовать дыхание смерти в нескольких шагах от себя. Мимо мелькали фетровые шляпы, пестрые шали продавщиц и цветочниц, аккуратно заколотые прически юных модниц. Я не очень присматривался к толпе, лица людей сливались в одни белые пятна, как перед близоруким. Мне посчастливилось уйти достаточно далеко от опасности, но страх, что Ротберт сейчас разыскивает беглеца не оставлял меня в покое.

Мимо по мостовой проносились экипажи. Кто-то спешил на бал, прием или ассамблею. Окна многих поместий были освещены. Сады за коваными оградами пахли необыкновенной свежестью из-за моросящего дождя. Рядом с оградами толпились открытые коляски, кабриолеты и ландо. Мне нравились вычурные или элегантные кареты, недавно вошедшие в моду в этой части света, привлекали внимание украшенные лепниной и тонкими колоннами фасады домов. Я мог легко проникнуть в любой дом, очутиться на одном из шумных приемов и напустить чары на присутствующих, так, что все, включая хозяев, примут меня за долгожданного гостя, но предпочитал не использовать свои колдовские способности, пока в этом не будет крайней необходимости. Тепло зажженных в бальных залах каминов манило к себе, но нужно было держаться от греха подальше. Что если кто-то из этих разодетых господ оскорбит меня неосторожным словом, а после внезапного проявления драконьей мстительности Ротберт наверняка узнает о последних событиях и вычислит, где меня искать.

Такое бегство было трусостью, но пока я не нашел противодействие чарам князя, возвращение могло принести вред не только мне одному. Из больших домов доносился смех, музыка, обрывки разговоров, которые я мог слышать особенно остро, не так, как люди, которые пройдут мимо и не смогут разобрать в общем гомоне даже пары слов. Старинного покроя, роскошный плащ - подарок князя, буйно развевался за спиной, иногда задевая прохожих, но я шел так быстро, что исчезал в толпе, прежде чем кто-то успевал послать вслед ругательства. Надо было держаться подальше от искушавших своей близостью отопленных домов. Я сам не заметил, как очутился в самых бедных кварталах. Обшарпанные стены домов, разбитые или заколоченные досками окна и трещины на обшарпанных дверях прельщали не так сильно, как освещенные просторы центральных улиц. Здесь царило удивительное безмолвие. Безлюдные улочки тянулись вперед. Лишь иногда по пути встречался фонарь с запотевшим или треснувшим стеклом. Очень редко в окнах вторых этажей под прохудившейся кровлей слабо полыхала свеча или слышалось, как детский голосок читает сказки из раскрытой книги. Ротберт не говорил ни слова о том, что в нынешние времена светоч образования можно отыскать даже в трущобах. Гораздо чаще встречались бродяги и грабители. Окраины города не шли ни в какое сравнение с центром. Разве можно было подумать, что рядом с беспечным весельем аристократов уживаются нищета и болезни. Перепрыгнув через баррикаду, я прошелся по безлюдному району, где разгуливали мор и чума. Смерть плясала здесь по всем закоулкам, но мне ни одна болезнь была не страшна.

Мне был незнаком такой упадок. В стране отца никогда не правили мор и голод, ни в центре, ни на окраинах. Разбойники рано или поздно встречали свой конец на виселице, а здесь разгуливали под носом у гвардии стаи неприкаянных бандитов. В жилищах знати блестела роскошь, чуть дальше за ловко сложенной баррикадой по высушенной земле прошлась смерть с косой. Утешение было одно, в таком месте Ротберт не станет меня искать. Камиль, его верная ищейка, тоже не любит наведываться сюда, а Перси тактично подождет моего возращения в более безопасном и опрятном квартале.

Почему только дракон должен слушаться приказов какого-то колдуна, каждый раз устремляться на его зов, разрушать хрупкую, созданную многолетним трудом людей красоту. Один раз попав под власть злодея, я снова и снова по его воле оказывался в самом горниле трагических событий.

Выбравшись из зачумленных районов, я спустился к причалу. Остановившись недалеко от самых трущоб, можно было наблюдать как лунный свет ложится бликами на чернильную гладь воды. Несколько утлых лодчонок покачивалось на ее поверхности, на берегу сушились рыболовные сети. Хотелось прогуляться по пирсу, но из настила были выдраны несколько досок. Оставалось только повернуть назад к полупустым амбарам и сараям, безлюдным улочкам, мостовым, посеребренным лунным сиянием и наглухо запертым домам.

Очутившись в темном переулке, я услышал за спиной быстрые шаги и приглушенное бормотание, будто двое о чем-то сговариваются.

-- Смотри, какой симпатичный парнишка! - кто-то толкнул меня в плечо и прижал к стенке ближайшего амбара. Глупец, должно быть, искал собственную смерть. Человек с гнусавым голосом и обезображенным шрамами лицом достал из кармана нож. Его сообщник, закутавший лицо в грязный шарф приставил к моему горлу острие шпаги. Держать оружие как следует он не умел, скорее всего, украл шпагу вместе с ножнами у одного из ограбленных дворян. Такие грабители часто выжидали, пока кто-то из благородных напьется в кабаке, а потом перерезали ему горло и обчищали карманы.

Избитая фраза "кошелек или жизнь" прозвучала несвоевременно. Кошелька у меня вообще не было, но зато росла уверенность в том, что злая сила, скрытая внутри вот-вот вырвется на волю. До сих пор она ждала своего часа. Сдерживая ее из последних сил, я попытался справиться сам, как когда-то в переулках под башнями отцовского замка. Но тогда я был свободен, а сейчас находился под властью своего проклятия. Мой отстраненный взгляд чем-то испугал грабителя, вооруженного шпагой и тем не менее он грубо отдал приказ сообщнику.

-- Проверь его карманы, поживей! - велел он

-- Ты только посмотри, у него на руке кольцо с гербом, - радостно воскликнул второй, жадно уставившись на сверкающий перстень с печаткой. - Неужели к нам пожаловал любопытный принц! Нечасто вельможи жалуют нас своим появлением.

Зазвенел гадкий смех, в одной руке негодяя блеснуло лезвие ножа, а другая потянулась к намеченной жертве. В мгновение ока я вывернулся из угла, шпага лишь едва царапнула меня по лбу. Я остановился возле глухой каменной стены соседнего здания и обернулся. Грабитель взглянувший на меня опешил и чуть не выронил нож, увидев как ранка на моем виске стремительно затянулась новой кожей. На кисти руки начали пробиваться золотые чешуйки, ногти вытянулись и заблестели. Я даже не пытался колдовать, превращение происходило само по себе. Правая рука теперь гораздо больше напоминала золотую латную рукавицу с длинными драконьими когтями.

Второй удар шпагой пришелся бы мне по голове, но я вовремя увернулся и клинок разбился о каменную стену в миллиметре от моего виска. Одна отсеченная прядь волос упала на мокрую землю и теперь извивалась в прозрачной лужице, как золотой червь.