Кристофер Банч - Король-Провидец

— Я дарю тебе жизнь лишь по одной причине, ландграф Малебранш, и эта причина заключается в том, что я не хочу пятнать репутацию капитана Дамастеса а'Симабу. Он нужен мне, а вскоре понадобится и всей Нумантии.

Поверь мне: ты и твой пес-хозяин еще горько пожалеете о том, что ваши разбойники не смогли убить его. Ибо недалек тот день, когда по его приказу Каллио захлебнется в крови, и твоя кровь будет ее частицей. Это будущее я вижу очень ясно.

А теперь встань, оставь свое оружие там, где оно лежит, седлай свою лошадь и уезжай. Не оглядывайся, иначе смерть настигнет тебя здесь, на этом самом месте.

С мертвенно-бледным лицом, не обращая внимания на кровь, струившуюся по его лицу, Малебранш поднялся на ноги. Подбежав к лошади, он развязал поводья, вспрыгнул в седло и галопом умчался прочь.

Голос Тенедоса зазвучал снова, но теперь он был не громче шепота:

— Капитан а'Симабу, когда вы вернетесь в город и перевяжете свою рану, немедленно явитесь ко мне.

— Вы идиот!

— Да, сэр.

— Тупица!

— Да, сэр!

— Я считал выдумкой истории о том, будто симабуанцы тупее кирпичной стены, но теперь не уверен в этом! — бушевал Тенедос.

— Да, сэр, — я стоял, вытянувшись в струнку.

— Я узнал об этом деле вчера ночью, от Йонга. Времени у меня оставалось лишь на то, чтобы подготовить простенькое заклинание в надежде спасти тебя от собственной глупости. О чем ты думаешь, во имя всех богов? Неужели ты воображаешь, что можешь убить помощника Чардин Шера, который, как ты, вероятно, еще не знаешь, вчера был назначен его личным представителем в Никее, не положив свою голову на плаху?

— Сэр, он намеренно искал ссоры.

— Ты всегда делаешь то, чего от тебя хотят другие?

— Это был вопрос чести.

— Честь можно отстоять и не прибегая к драке, — отрезал Тенедос.

— Дело касалось не моей чести, сэр, а чести другого человека.

Тенедос перестал расхаживать взад-вперед и уставился на меня.

— Может быть, речь идет о графине Аграмонте-и-Лаведан?

Я не ответил.

Гнев Тенедоса внезапно улетучился.

— Понятно, — задумчиво произнес он. — Поскольку ты джентльмен и не станешь отвечать, я не буду спрашивать о том, как далеко зашло дело, хотя мой вопрос относится скорее к сфере политики, нежели интимной жизни. Я не собираюсь выдвигать предложений о том, как тебе следует или не следует поступать с графиней. Полагаю, ты хорошо представляешь, какой властью обладает ее муж. Милосердные боги, Дамастес, как трудно сохранить тебе жизнь хотя бы до тех пор, когда я смогу исполнить данные тебе обещания!

— Да, сэр. Но должен заметить, вовсе не я дергал Чардин Шера за бороду, которой у него нет.

— Верно. Но то был заранее рассчитанный ход, в отличие... в отличие от некоторых, — Тенедос сел и потер лоб, напряженно размышляя. Затем он встал.

— Мне пора идти на семинар — объяснять престарелым домициусам, каким образом Погодная Магия может помочь выиграть сражение за пятнадцать минут. Продолжим наш разговор позже. Ах, да, — он подошел к столу и вынул кожаный мешочек. — Здесь достаточно золота, чтобы от души напоить твоих хороших друзей за ту огромную услугу, которую они тебе оказали.

— Нет, сэр, благодарю вас, — возразил я. — У меня есть свои деньги, а если их окажется мало, я продам свой меч.

— Хорошо. Будем считать этот прискорбный эпизод забытым. Но больше не отправляйся в подозрительные места с людьми, имеющими скверную репутацию, — по крайней мере, без крайней надобности. Не знаю, где я найду тебе замену.

Мне хотелось спросить Тенедоса, какое место он наметил для меня в своих планах, но потом усомнился, понравится ли мне ответ... если Тенедос вообще знает его. Я отсалютовал и вышел из комнаты.

Йонг ухватил меня за затылок и притянул мою голову к себе. Его речь была медленной и нечеткой, поскольку он был сильно пьян. Я находился не в лучшем состоянии. Хотя я ограничился лишь полудюжиной бокалов бренди, привычка к трезвости на этот раз обернулась моей слабостью.

Карьян пытался убедить служанку из таверны в том, что ей совсем не хочется спать одной, а трое приятелей Йонга, опасные и скользкие типы, с которыми он познакомился в своих странствиях по никейским борделям, распевали балладу — на самом деле, три баллады, так как ни один из них не понимал, что вопит его сосед.

— Знаешь, нумантиец, — пробормотал Йонг, — я собираюсь держаться поближе к тебе.

— Влюбился, что ли?

— Не остри. Я серьезно.

— Хорошо. Будь серьезным.

— А знаешь почему?

— Не знаю.

— Потому что ты будешь генералом, а я никогда не служил с настоящим генералом.

— Пусть Вахан благословит твои слова.

— Не знаю, блаас... благословение это или нет. Но ты не дал мне закончить. Либо ты станешь генералом, либо умрешь из-за какой-нибудь глупости, о которой потом будут слагать легенды. В общем, так или эдак, я хочу видеть, что будет дальше.

Он снова наполнил наши бокалы, так, что бренди потекло на стол.

— Ну-ка, выпей залпом. Ты пьешь не так, как подобает генералу.

Я поежился и выпил.

На следующее утро мне казалось, что лучше бы Малебранш убил меня. Карьян находился не в лучшем состоянии, но черт бы с ним! Ему не надо было, подобно мне, встречаться во второй половине дня с прекрасной графиней. К счастью, я договорился с адъютантом и получил отгул на этот день, чтобы исполнить обещание, данное Маран.

Я выпил полгаллона воды, надел тренировочный костюм и побрел на площадку для спортивных занятий. Пробежав четыре круга (при этом меня трижды стошнило), я отправился в полковую баню и парился полчаса, а затем нырнул в бассейн с самой холодной водой, которую только смог найти.

Я отправился на кухню и уговорил поваров приготовить мне бокал сока из жгучих фруктов и омлет из трех яиц с самыми острыми специями. После этого, и чашки чая из целебных трав, у меня появился слабый шанс дожить до свидания с Маран.

Я передал подбежавшему слуге поводья Лукана и вошел в ресторан. Мне показалось, что будет лучше явиться в штатском: мундир Золотых Шлемов слишком выделялся и для моих целей не подходил. Я показал привратнику записку Маран, и он почтительно поклонился.

— Наверх, сэр. Третья дверь. Вот ключ.

Я поднялся по лестнице, понимая, что за это время меня не мог заметить никто из посторонних. Мне начинало казаться, что репутация этого заведения основана на чем-то большем, чем кулинарное искусство.

Я постучал в дверь, вставил ключ в замочную скважину и вошел в тот момент, когда изнутри донесся приглушенный смех.

Комната была маленькой, примерно десять на двенадцать футов, с высоким потолком и другой дверью в дальнем конце. В центре стоял столик, накрытый на двоих. Вдоль стен располагались кушетки, достаточно широкие, чтобы служить кроватями, а рядом с одной из них находился буфет с богатым ассортиментом винных бутылок. Толстый, мягкий ковер, пружинивший под моими ногами, вполне мог служить матрацем.