Люк Скалл - Грозный отряд

— Сделай это, — проскрежетала она, глядя на него снизу бездушными глазами.

Кивнув, он поднял меч и, послав его вниз, расколол ее голову, словно дыню. «Кем бы ты ни была, мне жаль тебя», — подумал он, глядя на бесцветную жидкость, вытекающую из черепа. Существо разлагалось изнутри, поднялось такое зловоние, словно оно было мертвым уже долгие месяцы.

Внимание Барандаса привлекли усталые возгласы. Появление Манипуляторов оказало защитникам существенную поддержку. Окинув взором поле боя, он увидел, что большинство бледных женщин мертвы или близки к смерти. Он потерял Калена и его друга Варка, магический шлем которого валялся в пятнадцати футах от тела. Отрубленная голова все еще оставалась внутри шлема. Где-то в другом месте сумнианцев отбросили назад, и теперь ополченцы и остатки стражи наседали на них, продолжая выдавливать дальше.

Подняв меч, Барандас указал на схватку, кипящую впереди, сразу за воротами.

— Вперед! — воскликнул он.

Оставшиеся Манипуляторы и защитники, оказавшиеся рядом, поспешили выполнить его приказ и вместе бросились на противника. Он отбил копье, всадил меч в живот его владельцу и тут же извлек его, чтобы обезглавить другого южанина.

Неожиданно перед ними выросла стена щитов. Рыжий Манипулятор Жардвим поднял свою могучую заколдованную булаву и ударил по щитам изо всех сил. Щиты разлетелись осколками, а державших их воинов отбросило силой удара на двадцать футов назад. Некоторые из них с трудом поднялись на ноги, остальные уже никогда не смогут этого сделать.

Барандас прищурился. Вон там, на холмике: настоящий монстр, невообразимо высокий, выше самого Гармонда. Обнажен до пояса, грудь иссечена старыми шрамами. Это, несомненно, тот самый печально знаменитый генерал, о котором Барандас так много слышал.

Верховный Манипулятор направился к предводителю темнокожих наемников. Отруби голову, и тело умрет. Лорд Салазар любил эту фразу — хотя сам поступил наоборот, когда уничтожил Призрачный Порт…

Барандас крепко сжал меч. Сейчас не время для сомнений. Он прибавил шагу, убивая с точностью хирурга каждого сумнианца на своем пути. С заколдованным сердцем в груди его тело никогда не уставало. Его ум требовал отдыха время от времени, как у любого человека, но физически он был настоящей машиной — неутомимым и не имеющим себе равных орудием смерти.

Перед Барандасом уже открывалось свободное пространство — прямо до самого холмика, но откуда ни возьмись появился одинокий противник. В отличие от всех остальных этот был белокожим. Он тяжело дышал, его грубые старые руки сжимали двуручный меч. По измученному лицу спускался неровный шрам, а кожаные доспехи были заляпаны кровью.

Барандас нахмурился. «Горец? Здесь?»

Отбросив все мысли, он пошел на старика и атаковал его, намереваясь в два счета разделаться с воином. Его первый удар был блокирован, как он и предвидел, и, опустив плечо, он нанес обратный удар, собираясь рвануться дальше, как только его клинок пронзит противника…

Его удар был парирован. Пораженный, он едва успел отдернуть меч назад, когда старый воин бросился в контратаку, нанося удары с устрашающим мастерством, сначала в одном направлении, затем — в другом, огромный двуручный меч двигался легко и плавно, как река Краснобрюшка. Невероятно, но Барандас осознал, что его заставляют отступать. Он отбил один удар, едва парировал другой и затем чуть не охнул, пораженный, когда эфес двуручного меча задел скользящим ударом его нос.

Старый горец смотрел на него безжалостными синими глазами.

— Иди ко мне, — прорычал он.

Барандас так и сделал.

Даварус Коул осторожно обошел развалины и поднял взгляд на черный монолит, который вздымался над ним. Над верхушкой Обелиска еще курился дым. Куски гранита — рухнувшие остатки вершины башни — завалили внутренний двор почти до самого входа, возле которого сейчас никого не было. В любое другое время в казармах по обе стороны двора находилось бы по крайней мере двадцать стражников. Теперь же все солдаты отчаянно пытались удержать городские стены, сражаясь против тех, кто стремился освободить Сонливию.

Задумавшись, Коул случайно ударил кресло о кусок каменной кладки. Оно дернулось и чуть не перевернулось.

— Вот дерьмо! Смотри, куда идешь! — прошипел его подопечный, вцепившись в подлокотники изо всех сил.

— Извини, — пробормотал юноша. Они добрались сюда под предлогом, что Эремула вызвал тиран Сонливии, а Коул ему помогает. Этот обман станет бесполезным, как только они окажутся в башне. Коул вспотел под своим кожаным одеянием, и не только от тепла послеполуденного солнца.

Эремул неожиданно прошептал:

— Там кто-то идет. — Из тени, укрывающей вход в Обелиск, возник страж в алом плаще. Полумаг бросил на Коула предостерегающий взгляд. — Говорить буду я.

Они продолжили путь к воротам. Из-за неровной поверхности чародей все время подпрыгивал в кресле, словно всадник, сидящий верхом на особо упрямом муле.

— Стой! — потребовал стражник и направил на них копье. — Обелиск не ожидает посетителей.

— Рад встрече! — жизнерадостно произнес Эремул. — Я — Полумаг. Ты, возможно, обо мне слышал. Я здесь по вызову его светлости.

Стража это не впечатлило.

— Полное дерьмо. Мне сказали никого не пускать. Приказ Турбала.

Странное выражение медленно исказило лицо Эремула. Коул чуть не вздрогнул — таким отвратительным и неестественным оно показалось. И только через минуту до него дошло, что Полумаг улыбается.

— Ну хватит, друг мой. Ведь мы оба знаем, что лорд Салазар не объясняет своих прихотей таким, как мы.

Стражник явно пребывал в замешательстве: его сросшиеся брови изогнулись дугой, а глаза покрылись поволокой. Наконец он кивнул и опустил копье.

— Ты прав. Я открою ворота. А вот насчет твоего друга…

— Он со мной. В то время как мое компактное телосложение дарует много преимуществ, самостоятельное преодоление многочисленных лестничных пролетов не входит в их число.

— Разумеется. — На лице стража, казалось, застыл странный мечтательный взгляд. Повернувшись, он отпер огромные железные ворота и копьем указал Коулу и Эремулу, чтобы проходили. — Как там идут дела на стене? — спросил он, сделав жест в ту сторону, где шло сражение.

На лице Эремула снова появилось нелепое выражение.

— Твои отважные коллеги сражаются с мужеством одержимых. Они ни за что не сдадутся, пока наш возлюбленный правитель приглядывает за нами. — Неожиданно он похлопал себя по одежде. — Ты знаешь, кажется, я обронил на землю скипетр, вон там. Не будешь ли ты так добр отыскать его?

К немалому удивлению Коула, страж радостно кивнул.