Андрэ Нортон - Серая магия. Колдовской мир. Паутина колдовского мира

Симон чувствовал смутное беспокойство… Поступки Фалька странным образом не совпадали с тем, что ему было известно о береговом властителе. Он вел себя так, как человек, стремящийся выиграть время. Для чего? Все силы Фалька были брошены в бой, кипевший внизу. Он не мог надеяться на подкрепление. Нет, он пытается спастись в одиночку! Симон и сам не понимал, откуда у него такая уверенность, но он был убежден в этом.

Может быть, Фальку был известен какой-то потайной ход, и он теперь его ищет?

Снизу больше не доносился шум битвы, вероятно, в живых осталось лишь несколько бойцов Фалька.

Лампы еще сильнее замигали, и тут же Симон услышал наконец какой-то слабый звук, инстинкт бойца заставил его отступить. Белое пламя взрыва! Ослепленный сиянием, Симон закрыл глаза руками. Но шума от взрыва он не услышал. Что бы это ни было, для Симона это было новостью. Теперь поплыли клубы дыма, горло немилосердно жгло. Симон закашлялся, еще раз протер глаза, но ничего не смог увидеть.

— Симон! В чем дело?…

— Фальк! — ответил Симон Корису. — Будь осторожен… Он там, наверху…

— Фальк! — Корис твердой рукой поддержал Симона. — Что он там делает?

— Чинит любое зло, какое только сумеет, лорд, — раздался позади них голос Ингвальда.

— Осторожно, — сказал Симон, который мог снова видеть. Он скользнул вверх по лестнице, опережая Кориса. Дымовая завеса рассеялась, на стене виднелись обугленные участки дерева, в воздухе носились частички золы.

Ни звука не‘доносилось из холла, куда выходили двери на этой площадке. Симон шел вперед, шаг за шагом. Из-за одной двери послышался громкий шорох, и, прежде чем Симон успел сделать движение, огромный топор Вольта обрушился на створку двери. Дверь разлетелась и они увидели комнату. Прямо перед ними было широко распахнутое окно, из которого свисал обрывок веревки, прикрепленный к комоду.

Корис положил топор на пол и вцепился в веревку. Напрягая могучие плечи и руки, он стал тянуть веревку кверху. Симон и Ингвальд подбежали к окну. Ночь была темная, но все равно все происходящее внизу было достаточно видно. Фальк собирался с помощью этой веревки спуститься на следующую, более низкую крышу. Но сейчас веревка медленно и неуклонно ползла вверх — дальше и дальше от того места, где Фальк мог безопасно спрыгнуть вниз.

Симон увидел белое пятно лица Фалька, обращенного вверх. Дергаясь на конце веревки словно марионетка, властитель Верлейна поднимался все выше — туда, где они его ждали. И тогда он намеренно разжал руки и с глухим стуком упал вниз, на соседнюю крышу. И падая, он издал отчаянный крик, словно то, что он сделал, свершилось помимо его воли. Неужели он и в самом деле, до самой последней секунды, надеялся спастись подобным образом? Теперь он неподвижно лежал на крыше, одна его рука судорожно дернулась вверх и тут же замерла.

— Он еще жив. — Симон потянул к себе веревку. Он и сам не мог бы объяснить, почему ему было так необходимо заглянуть в лицо Фальку. — Я должен опуститься туда, — он спешно привязывал веревку к поясу.

— Ты думаешь, что за этим что-то кроется? — спросил Корис.

— Думаю, что да.

— Тогда спускайся. Только будь осторожен. Даже с вырванным жалом, змея опасна. А у Фалька нет оснований оставлять в живых своих врагов.

Симон выбрался через окно, и они стали осторожно спускать его вниз. Наконец, ноги его коснулись крыши, он сбросил веревку и двинулся к неподвижной фигуре. Поднеся фонарь к распростертому телу, Симон опустился на колени и сразу же убедился, что несмотря на страшные увечья, Фальк еще жив. Отчаянным усилием, владетель Верлейна повернул голову, и взгляды их встретились.

Симон хрипло вздохнул, едва подавив вырвавшийся было крик. Ибо то, что он увидел в этих тускнеющих глазах, было поистине страшно. В них была ненависть и боль. И что-то еще, совершенно отличное от ненависти и боли — и это нечто было несравнимо ни с какими человеческими эмоциями.

— Колдер! — громко сказал Симон.

Это был на самом деле колдер, зловещая угроза на лице умирающего человека. И все же Фальк не был одним из тех одержимых, которых Колдер использовал в своих битвах, похищая у них душу и заставляя принимать в свое тело некую неведомую силу, от которой бежало прочь все человеческое. Нет, Симону приходилось видеть таких одержимых. А здесь было что — то совсем иное. Ибо личность Фалька не была уничтожена — ведь боль и ненависть становились в глазах Фалька все сильнее, а то, что было колдером, постепенно исчезло.

— Фальк! — Корис тоже прыгнул на крышу и подошел к Симону, волоча за собой веревку.

— Это я, Корис!

Фальк с трудом скривил рот.

— Я умираю… Но и ты умрешь… Болотный червь!

— Как и все люди, — пожал плечами Корис.

Симон наклонился к Фальку.

— И как те, кто не являются людьми!

Он не был уверен, что то, что осталось от колдера, приняло его слова. Губы Фалька снова зашевелились, на этот раз на них лишь выступила кровь. Он попытался было приподнять голову, но она упала, и на сей раз глаза его остекленели.

Симон посмотрел на Кориса.

— Он был колдером, — спокойно сказал он.

— Но ведь он не был одержимым!

— Нет, и все же он был колдером.

— Ты уверен в этом?

— Как в самом себе. Он оставался Фальком и в то же время был колдером.

— Что же в таком случае мы тут открыли?

Корис был ошеломлен тем, что узнал, предвидя ужасные последствия.

— Если у них есть среди нас еще другие слуги, кроме одержимых…

— Именно так, — мрачно ответил Симон. — Я считаю, что охранительницы должны немедленно узнать об этом, и при том, как можно скорее!

— Но ведь Колдер не может воспользоваться телом потомка древней расы, — заметил Корис.

— Будем и дальше надеяться на это. Но Колдер был здесь, значит, может находиться и любом другом месте. Пленники…

— Их совсем немного, — пожал плечами Корис. — Человек десять-двенадцать. И главным образом простые воины. Зачем понадобилось бы Колдеру воспользоваться кем-то из них? Фальк — другое дело. Он мог быть крупной фигурой в их игре. Впрочем посмотри на них сам, может быть, ты увидишь то, чего мы не заметили…

Солнце заливало стол ярким светом. Симон отчаянно боролся с желанием уснуть и черпал силы во все растущем глухом раздражении. Он хорошо знал эту седовласую женщину в сером платье, волосы у нее были гладко зачесаны над резкими чертами лица и на груди переливался дымчатый драгоценный камень — символ ее ремесла и грозное оружие власти, руки были сложены на коленях. Да, Симон хорошо знал ее, хотя и не мог бы назвать по имени — ибо имена волшебниц Эсткарпа никогда не произносились вслух, ведь это была величайшая тайна каждой из них, которую нельзя было отдать в руки толпы, чтобы ею не завладели враги.