Токацин - Солнечный змей

— Кьонгози ждёт вас к ужину, — слегка поклонился Тингиша. — Он надеется, что еда понравится вам.

Выбираясь из купальни — всё-таки потолок там был слишком низким для рослого Речника, он несколько раз едва не рассадил макушку — Фрисс высматривал на стенах следы Некромантских устройств — не целых скелетов, нет, всего лишь несложных конструкций из кучки небольших костей, оживлённых корней и веток, спрессованного праха… Много интересного было замуровано в камень здесь, в родовой норе Призывателей — и Речник подозревал, что он — первый из людей, кто видит это, со времён, когда Улгуш был Некромантским полигоном. Город с тех пор сильно изменился… но только не эти прибрежные норы.

Алсаг с тихим урчанием лизнул дно опустевшей миски и положил тяжёлую голову на ногу Речника. На боках и загривке огромного кота виднелись маленькие проплешины — грибные споры добрались и до его шкуры, и, как он ни сопротивлялся, крысы выбрили шерсть над ними и прижгли ранки. После трёх мисок мвенги Алсагу уже не было дела до выдранной шерсти — он тихо урчал, закрыв глаза, и вид у него был самый довольный. Фрисс хмыкнул, но сгонять Хинкассу не стал — тут, в прохладных подземельях, можно было вытерпеть и горячего кота под боком…

— Кикора, хватит уже дымить мне в глаза! — поморщился он, отмахиваясь от крысы с курильницей. Крыса не шелохнулась — как и прежде, она смахивала на Речника дымок и вполголоса читала заклятия. Алсаг, вдохнув благовония, громко чихнул и недовольно посмотрел на Кикору.

— Вы прошли по дамбам Ламбозы, мимо башни Утакасо, вы видели гнилой город, — нараспев сказала крыса, помахивая курильницей и добавляя в неё щепоть опилок. — Теперь вы — уасига, и вам нужно очищение. Вода, огонь и камень очистили вас, и дым очистит вас. Во имя Куэсальцина, Всеогнистого, которому противен всякий тлен…

— Фрисс, попробуй соленья, — Нецис толкнул Речника в бок и поставил перед ним плошку с чем-то мелким, округлым, погружённым в зеленоватую жижу. Фрисс нахмурился.

— Нецис, я не буду есть медузью икру, — прошептал он, возвращая плошку Некроманту. — И личинок тоже есть не буду.

— Тогда возьми ползучих грибов, — едва заметно усмехнулся колдун, протягивая Речнику горшок с тёмным рассолом и белесыми лепёшками, плавающими среди лохмотьев травы. — Тут даже самое никчёмное существо умеют вкусно приготовить…

— Река моя Праматерь… — вздохнул Фрисс, подцепляя кончиком ножа большой ломоть тушёной рыбы и вываливая его на лепёшку. — Еда, о Илриэн та-Сарк , выглядит вот так…

Нецис хихикнул и выловил из рассола расплющенный гриб.

— Ещё бы сюда свежей чинпы… — вздохнул кто-то на дальнем краю длинной циновки. С возмущённым писком Кикора подпрыгнула на месте и едва не запустила в него курильницей. Фрисс пригнулся.

— Тише, Кикора, все мы одинаково сокрушены последними вестями, — размеренным голосом сказал Кьонгози — здоровенный крыс, увешанный пучками змеиных перьев и разноцветного меха. — Все мы ждём дождей и мечтаем о завершении Мадживы.

— И новые бочки закатать не помешало бы… — вздохнули на том же дальнем краю. Кикора тихо всхлипнула.

«Тзангол, провалиться ему в Бездну…» — Фрисс привычно уже поднял глаза к небу — хоть между солнцем и Речником был сейчас базальтовый свод, толща земли над ним и древняя мостовая наверху. «Даже здесь умудрился всё испортить…»

На стенах подземного зала висели гирлянды из белых и красных лепестков — к празднику плодов Чинпы весь город, и крысиные норы тоже, готовился уже неделю.

— И почему я не толковый маг… — тяжело вздохнул Речник, заглядывая в кувшин с прошлогодней мвенгой. Свежую готовить ещё не начинали — и богам ведомо, начнут ли в этом году вообще, если не пойдут настоящие дожди. Весь Улгуш сейчас ходил подавленный, и украшения бесполезно сохли на горячем ветру, — день плодов Чинпы так и не настал.

— Это ещё не погибель, Фрисс, — прошептал Нецис, на мгновение сжимая его ладонь. — Чинпа — малая потеря…

— Если так пойдёт и дальше, то отменят и большую охоту, — пробормотал кто-то из старших крыс, перебирая шерстинки своей накидки. Она сшита была из шкуры, мех которой казался Фриссу очень знакомым.

— Это едва ли, — покосился на него Кьонгози. — Крылатые тени едят не чинпу, и плодятся не от неё. Охоту объявят со дня на день, вестник, верно, уже в пути.

— Большая охота! — мечтательно вздохнул Тингиша, взбираясь на спину Алсага. Кот и ухом не повёл. Крыса, взволнованно шевеля усами, смотрела, как Речник ест. Фрисс думал про себя, что до темноты придётся ещё не один раз поведать о гнилом городе и его тварях — и о том, как Речник выстоял против «повелителя мертвецов»…

— Водяной Стрелок, ты охотился когда-нибудь на крылатую тень — на Квэнгина? — спросил Тингиша, устраиваясь поудобнее на спине кота. Речник поперхнулся.

— Та-а… — протянул Некромант, перехватывая его руку. Крыса юркнула за спину Нециса, испуганно сверкая глазами.

— Мой друг — Квэнгин, — процедил Фрисс, до белесых костяшек сжимая кулак. — Хвала богам, что вы хоть себя не жрёте!

— Укка-укка… — Призыватель выглянул из-за Некроманта, растерянно моргая. — Никак не может быть, чтобы твой друг был крылатой тенью. Когда Квэнгин видит знорка, он немедленно разрывает ему горло и выдирает внутренности. Квэнгины всегда сначала едят внутренности и глаза, так им нравится. Никогда не было, чтобы знорк дружил с крылатой тенью. Они очень-очень злые.

— Ушш! — Кьонгози поднял лапу, призывая к молчанию, и обвёл взглядом притихших крыс. Здесь, как думал Фрисс, собралось не меньше сотни Призывателей, крупных и мелких — нежданный приём гостей, похоже, заменил им отменённый праздник. Но всё равно у длинной циновки, расстеленной на каменном полу, были и пустые подушки — явились не все. Речник посмотрел на стол и еле слышно хмыкнул — он очень вовремя взял себе кусок рыбы, на блюде, где она только что лежала, уже и костей не осталось — и последнюю каплю рассола из-под ползучих грибов только что слизнул какой-то крысёныш.

— Нет ничего приятнее, чем видеть вас всех под этими сводами, — Кьонгози поднялся на задние лапы и взмахнул хвостом, и все Призыватели зашевелились, поднимаясь с подушек. Нецис положил руку на плечо Речника, удерживая его на месте.

— Нет ничего приятнее, чем видеть, как вы все едите и пьёте за благосклонность богов и процветание нашего рода, — продолжал Кьонгози. — И приятно будет ждать дня Джинбазао, чтобы снова увидеть всех вас. Но сейчас нам суждено расстаться. Хвала Укухласи и Всеогнистому!

— Хвала! — нестройно отозвались крысы. Алсаг вскинулся и растерянно зашевелил ушами, глядя, как белый поток исчезает за дверью. Фрисс и глазом не успел моргнуть, как у пустого стола остались всего шестеро Призывателей — сам Кьонгози, двое старейшин, Кикора, Тингиша, так и отсиживающийся за спиной Нециса, и ещё одна крыса, с которой Речник не успел познакомиться.