Токацин - Солнечный змей

Вдалеке орали друг на друга двое Квэнгинов, и их вопли иглами вонзались в уши. Даже крысы забились под панцирь Флоны, обхватив лапами головы. Речник покосился на качающиеся ветви, на полог, изодранный когтями «крылатых теней» и свисающий нелепыми лохмотьями, и коснулся рукояти меча. «То ли здесь Квэнгины бешеные, то ли Инмес какой-то чудной для их рода…» — думал он про себя, вспоминая хеска-соседа.

В лучшие дни вода Киджитонгве, должно быть, подходила к гранитным набережным вплотную и омывала причалы, уставленные каменными кольцами — сейчас же путникам пришлось вползать на пристань по замшелому откосу. Флона фыркала и взрыкивала, медленно переставляя лапы по скользкому мху, то и дело сползала обратно на плот, и Фрисс, что было сил тянущий за верёвку, привязанную к её шипам, при каждом сползании чувствовал, какой он мелкий, слабый и лёгкий.

— Мррряф, — облегчённо вздохнул Алсаг, перепрыгивая с плота на спину Флоны, взобравшейся наконец на причал. Двухвостка задумчиво понюхала траву, прорастающую в щелях мостовой, и призывно рявкнула. Кикора и Тингиша с взволнованным писком попрыгали обратно на плот, стряхивая с себя мох каменного города.

— Силы и славы вашему роду! — усмехнулся Фрисс, закинув за спину дорожную суму. — Пусть Чинпа принесёт плоды в срок!

— Спасибо за помощь, — Нецис приложил руку к груди. — Передайте мою благодарность Кьонгози.

— Пусть боги не оставят вас! — Тингиша поймал причальный канат и помахал Речнику лапой. — Будьте осторожны в каменных городах! Мёртвые коатеки очень коварны!

Флона толкнула Речника носом в бок, вопросительно фыркая. Фрисс взобрался на панцирь и тронул поводья. Гранитная мостовая проросла травой, но плиты лежали ровно и не качались под тяжёлыми лапами. От канала тянуло водорослями и перегнившими лепестками Гхольмы, из города — листвой Арлакса, нагретым камнем и — едва заметно — серой и гарью.

От портовых складов, постоялых дворов, навесов для скота и шатров торговцев остались только занесённые листвой провалы в каменной кладке — ходы, ведущие в тёмные подвалы. Если что и лежало там, оно давно истлело — и Фрисс без особого любопытства косился на проломы, следя, чтобы лапа Двухвостки не провалилась в них. Тростниковые стены и лиственные крыши, плетёные навесы, — всё давно стало перегноем, смешалось с палой листвой и лепестками Гхольмы, и поверх мостовой взошла жёсткая тёмная трава. Городская стена всё ещё нависала над пристанью — высокая, в три человеческих роста, слегка замшелая и оплетённая лианами, но до сих пор прочная, как гранитная скала. И до сих пор древние ворота Ниркейола были закрыты…

Фрисс не удержался и присвистнул, глядя на огромную клыкастую голову из красновато-серого камня, когда-то хранившую меж челюстей створки ворот. Она раскололась по всей длине, от затылка до кончика носа, и из трещины, пустив корни в нижнюю челюсть, пророс молодой Арлакс. Самый толстый его ствол, разорвав камень, уже ушёл ввысь на сотню локтей, ветви широко раскинулись, накрыв собой набережную, и воздушные корни, дотянувшись до земли, вновь ушли в мостовую и взломали её плиты. В тёмную пасть, прижимаясь к стволу Арлакса и обтирая спиной мох с камня, едва мог протиснуться человек.

— Когти Каимы! — прищёлкнул языком Нецис, разглядывая дерево. — Врата Ниркейола запечатаны так надёжно, как никто из властителей их не запечатывал.

Флона посмотрела на ворота, возмущённо фыркнула и затопала лапами. Мелкое деревце она выворотила бы с корнем, но это… Нецис согласно кивнул и погладил её по макушке.

— Та-а, синхи… Снова, Фрисс, нам нужно разойтись. Повелитель случая подскажет тебе, где искать — а я доверюсь своему чутью. Но прежде отведу Флону подальше в лес. У восточных ворот ей будет спокойнее… и сытнее.

— Повелитель случая… — хмыкнул Речник. — Что-то он не спешит подсказывать мне. Видно, занят чем-то поважнее. Алсаг, иди с Нецисом. Присмотришь за Флоной там, у восточных ворот. Она одна заблудится.

— Так я ей говоррю — хватит жррать, рразуй глаза! — сморщил нос хесский кот. — А она жуёт и жуёт, и ломится куда-то в зарросли, как безголовый мерртвяк…

— Под землю не ходи, Фрисс. Тут шахтных червей больше, чем на Гхольме лепестков, — обернулся через плечо Некромант, подгоняя Двухвостку лёгкими шлепками. Захрустели кусты, рассекаемые колдовским ножом, зачавкали под лапами сочные папоротники — и вскоре всё стихло, только голосили над новой тропой потревоженные пёстрые птицы. Фрисс усмехнулся и боком протиснулся в узкую щель меж древней стеной и молодым деревцем. Этому Арлаксу ещё предстояло вырасти втрое, а то и вчетверо и засыпать листвой всю пристань — и разнести стены по камешку, и Речник не собирался ни помогать ему, ни мешать.

Тихо было и внутри — не скрипели полуразрушенные големы, не чавкала болотная жижа, только похрустывал под сапогами подсохший на солнце мох. Рыжие «подушки», разбросанные под ногами, прикрыли трещины мостовой. Дома, увитые лозами и припорошенные потемневшей листвой, таращились на Речника пустыми глазницами окон и зубастых морд на каменных стенах. Сквозь проломы в крышах ввысь тянулись многоствольные Арлаксы, отцветающие Гхольмы и скорбно свесившие вниз кончики листьев Чинпы, увешанные завязями. Чинпам не хватало воды.

«Грустно здесь,» — покачал головой Фрисс, выглядывая на пустых улочках хоть что-то, напоминающее о Некромантии. На углу дома валялась потемневшая кость, но это была всего лишь челюсть небольшого зверька, ещё не найденная жуками-костеедами. Под костью, обхватив её белесыми бугорками, сидел ползучий гриб.

За небольшой площадью — большая каменная чаша-источник, установленная там, давно раскололась и пересохла — начиналась невысокая чёрная стена, нетронутая даже рыжим мхом — так плотно были пригнаны плиты, слагавшие её, что мху некуда было пустить корни. Трава поднялась на верхнем гребне, на плоских крышах с зубчатыми оградами за стеной, но саму стену не тронула. Фрисс ухватился за зубец ограды и взобрался наверх, с любопытством оглядываясь по сторонам. Он видел уже такие дома, невысокие, но длинные и широкие, на мощных основаниях. Видел далеко отсюда — но не сомневался, что и тут в них живут те же жильцы. Это место, без сомнений, принадлежало форнам.

Между двумя длинными домами, на углу, стояло большое здание с округлыми стенами, очень похожее на купол над сарматским альнкитом — и, похоже, такое же прочное. Оно было не одно — вдали виднелись ещё несколько, и на крыше каждого виднелся вырезанный из камня череп. Фрисс посмотрел на них, покосился на плоскую кровлю под ногами — выдержат ли древние балки, если он проберётся по ним во двор?

Большой кусок крыши уже упал когда-то, впереди чернел широкий пролом с неровными краями, под ним что-то мерцало. Речник сделал несколько шагов, и кровля угрожающе захрустела и закачалась — а потом взорвалась огнём.