Иван Васильев - Ещё один шанс

И, вот… вокруг, этой огромной ограды, мы ехали уже более двух часов.

— Может Прохор, специально кружит по району, как таксист, чтобы показать достопримечательности города (Чуть было не вырвалось разновидностей ограждений). Или время прибытия запланировал на после обеда.

— Но, не потерялся же, он? — пронеслось в голове у пришельца.

Редкие прохожие, всадники, различные повозки, встретившиеся по дороге, двигались потихоньку, не спеша. Люди останавливались, здоровались, внимательно рассматривали друг друга. Обычной московской толкотни и беготни не ощущалось. Казалась, что я попал в сонное царство или замедленное старинное кино.

— Прохор, а куда мы едем? Где, ты, живешь? — заинтересованно спросил гость у купца.

— В Китай-городе. Дом, у меня, там. Лавка, в рядах, не далеко от дома, — нараспев ответил Коробейников.

Наконец-то приехали… Не спешно заехали на большой купеческий двор.

Встречать купца выбежала крупная, полнощёкая девица, вся усеянная веснушками, с большой рыжей косой. Стрельнув, в мою сторону, глазами, бросилась на шею к отцу.

— Дочка моя, Любушка. Семнадцатый годок ныне пошел. От женихов отбоя нет, — сразу похвастался купец, представляя свою дочь, — вылитая матушка Просковья.

Пришелец подошел и поздоровался с дочкой купца. Покраснев, барышня убежала в дом.

— Ну…. гость дорогой? У меня ночевать останешься или в гостиный двор пойдешь?

Стеснять купца не хотелось, но и идти в незнакомое место, тоже.

— Прохор, мы с тобой компаньоны?

— Есть, у меня, такое желание, — погладив рукой подбородок, ответил Коробейников.

— Тогда, если, на два — три дня погостить, с Федором, пустишь, будем благодарны, — произнес Алексей и, хитро прищурившись, посмотрел на Коробейникова.

— Хорошо, на время… мой дом — ваш дом, — немного подумав, согласился Прохор.

— У меня к тебе другой вопрос. А чем, ты, компаньон, торговать будешь? У тебя же ничего нет?

— Надеюсь не в шахматы играть, на товар, а потом его продавать? — забеспокоился купец.

— Нет, не в шахматы, — сделав доброе лицо, честно признался «дорогой гость».

— Вот и ладушки, — обрадовался Прохор.

— Дались ему эти шахматы. Как будто других, интересных игр не существует. Особенно азартных…. Особенно на деньги, — весело пронеслось в голове у молодого игромана.

— А вот, как жить и, что продавать? — потер рукой подбородок путешественник, подражая купцу.

— Хороший вопрос? — пришелец задумчиво оглядел дворовые постройки купца.

— Хотя… Утро — вечера мудренее… Пробегусь, раненько по базару, посмотрю, чем торгуют. Что есть в продаже, чего нет. Узнаю, что — почем. Сравню с нашими ценами… Проанализирую курсы валют…

— А, там…. видно будет, — успокоил будущий коммерсант себя и Прохора.

— Завтра в московской, утреней прессе читайте заметку о купце Коробейникове. Именно, ему, выпала честь, разместить у себя Высокую, иноземную делегацию в составе…

— Нет, не то… Нет, должного размаха! Как то, скромно, серо, буднично… Опять эти репортеры ничего не сказали про мою персону, — думал пришелец, сидя за столом.

— Лучше так… — барабанная дробь пальцами о столешницу.

— И снова, первые страницы модных, глянцевых журналов посвящены, торжественному приему известного заморского путешественника, купцом Коробейниковым. Во время праздничного ужина состоялась светская беседа о заграничной политике. Были затронуты вопросы об инвестициях заморского капитала в… — писака задумался и взял паузу. Свежих идей, куда вложить солидные иностранные деньги, в голову пока не приходило. Да и самих денег тоже пока не было.

— В общем… Инвесторы, пока не определились. Они ещё думают. Ходют — смотрют… Куда бы вложить…

— Поговорили о возможном слиянии московского купечества с… — в голове у бульварного писаки приносились строки статьи освещавшей события, его «триумфального пребывания», на московской земле.

— Да, именно так! И, это, гораздо, лучше, чем во всех предыдущих вариантах… — похваливал он сам себя.

— Хотя… Нужно, ещё поработать над яркостью происходящих событий, в Вашем материале! И знаете, что, молодой человек! Добавьте красок, впечатлений… переживаний, в конце-то концов!

— Да, голубчик! И, пожалуй… Внесите два — три фото на фоне… столичного бомонда. Это, знаете ли, повышает тираж.

— И срочно в набор… СРОЧНО! Это будет, бомба!

— Вон, Ляксей, видишь, ружье висит на стене? — перебил мои размышления Прохор.

— Мне, его, подарил купец Митрошкин Савва Лукич. Как раз, на последние именины. Сказывал, что принадлежало султану Ургену ибн Машмуду из ханства Хива. Он с ним охотился на диких зверей. На нем, даже, царапины охотничьи имеются. Эта… — горного льва завалил. Вот… — дикого вепря. А, это, от бешеного кабана, отметка осталась — похвалялся Прохор о здоровенном экспонате, висевшем на стене.

Я подошел к ружью и внимательно осмотрел его. Не похоже, чтобы с него стреляли. Раскрашенный, гигантский сувенир, на котором были царапины, весил килограмм тридцать.

— А, Машмуд-то…. могучий мужик был. Не меньше Шварцнегера… — Я представил железного Арни — султана бегущего по лесу, за белками, с ружьем… (Чуть было не подумал бревном).

— Айл би бэк детка. Бах… Бах… Бах… Ш-ш-ш-…, - такой серьёзный мужлан в очках и кожане.

— Да! Чувствуется, рука великих мастеров Востока… У нас, такого, не делают! — значительно произнес я. Затем, перевел взгляд, на довольного коллекционера.

— Серьезная… вещь, заграница… — воодушевленно продолжил и, закатив глаза, показал свое восхищение зарубежными военными технологиями.

— А вот, эта чаша, из Византии. Говорят, она, была любимой посудой императора Юстиниана. Больше всего на свете он любил и берег её. Пылинки сдувал. Всем друзьям — подругам показывал. Не хотел расставаться с ней, даже во время ночных утех. Но…. была украдена злыми врагами империи. Юстиниан, так расстроился, что заболел и покончил жизнь самоубийством, — купец внезапно замолчал. Затем, зашевелил губами, что-то считая в уме.

После, лет на триста — пятьсот, чаша пропала. А затем, случайно, была найдена и куплена мной у неизвестного персидского купца, — трогательно рассказывал Прохор, с обожанием глядя на редкий музейный экземпляр.

— Наверное, у этого купца, под прилавком, еще несколько таких было, только с перламутровыми пуговицами. А, вообще, чаша — как чаша. Но, реклама неизвестного перса, — очень хороша…. - скептически подумал Рязанцев, глядя на обычный ночной горшок.

Сделав печальный взгляд, Рязанцев с состраданием кивал головой.

— По-моему, у меня, в гараже, где-то, такая же, валялась. Даже, чуть, лучше и поновее…

— Точно! От старого хозяина, по наследству, досталась! Никак, руки не доходят, выбросить на помойку.