Галина Гончарова - Средневековая история. Граф и его графиня

– Вот королю и будешь объяснять, дикарь нечесанный!

– Молчи, младенец, у тебя еще молоко на усах не обсохло, – отгавкнулся Эрик без всякой злобы. Джейми он ценил. И на некоторую грубость и внимания не обращал. Понятно же – парень самоутверждается. Почему бы и не так? Там поругается, здесь получит, тут надает… ну и вырастет мужик. Тем более лекарь уже получился отличный. Рик вскинул брови, когда на шее Джейми блеснул баронский сапфир.

– Вы, простите…

– Джеймс, барон Донтер, Ваше высочество. Прошу прощения за свою грубость, но раненые важнее этикета…

– Донтер? – Джес вскинул брови. Но Джейми срезал и его.

– Ваше сиятельство, прошу также меня простить – я готов поговорить с вами позднее, когда люди перестанут нуждаться в моей заботе и помощи. Эрик, ты прикажешь – или нет?

– Прикажу, куда я денусь. Но с тобой пойдут мои парни. И не развязывать эту тварь…

– А если лубки…

– Джейми, ты головой подумай? Ему жить до палача, ну, что побольше. Зачем на него время тратить? Пусть не загнется, а остальное неважно!

Парень вздохнул.

Эрик все говорил верно. Но… Вирманин не стал ожидать окончания его душевных терзаний. Подозвал двоих своих ребят – и послал их с Джейми к командующему.

– А возможно ли его допросить сейчас?

Джерисон-таки не удержался. Интересно же, с чего их вдруг так. Эрик считал, что возможно. Но…

– Лучше не надо. Все на взводе, еще увлекутся чуть… пусть из него все потом палач вытряхнет.

– А вы ничего не знаете о заговоре?

Эрик помотал головой.

– Говорят, лэйр Тримейн что-то раскопал. А я… я так…

Прикидываться шлангом (даже не зная, что это такое) у вирманина выходило весьма талантливо. А к Ричарду и Джерисону подошел герцог Фалион.

– Ваше высочество, рад видеть вас живым и здоровым.

– Да и я вас, герцог. Как вы себя чувствуете?

– Честно говоря, после купания в ледяной воде, в моем возрасте, я опасался худшего, – признался Фалион. – Но Джейми – чудо. Мальчишка меня чем-то приказал растереть, напоил каким-то снадобьем… как вино, только в десять раз сильнее – и я себя отлично чувствую. Разве что голова прибаливает.

– А расспросить вы никого еще не пытались? Про заговор?

Фалион отрицательно покачал головой.

– Я решил, что это подождет. Нам до Лавери еще несколько дней пути. Но сейчас все вымотались и устали. И раненых много – вирманам тяжело дался этот бой.

– Тоже верно, – признал принц. – Успеем. А кто еще выжил?

С утра же Рик и Джес решили взять в оборот Джейми. Но тут их ждало разочарование. На кораблях хватало раненых, так что Джейми был на разрыв. То там, то тут – поговорить у него просто не было ни времени, ни желания. Разве что вкратце выяснили, что Джейми не докторус, что он ученик того самого дин Дашшара и что он законный наследник Донтера. А в остальном – пустота.

При этом и Рик, и Джес не были дураками. И видели, что вирмане о чем-то умалчивают. Но о чем?

И зачем?

И это серьезно давило на психику.

Эрик видел это, но просвещением заниматься не собирался. Пусть граф Иртон расплатится легким моральным террором за отношение к супруге. А принц…

А от коронованных особ и вообще лучше быть подальше. Кто их знает, что там у них в голове варится. Не так поклонишься – навек виноватым останешься… нет уж. Пришли, спасли – и отвали.

Парней это не устраивало, но все козыри были на руках у Эрика. Приходилось подчиняться.

Корабли со всей возможной скоростью шли к столице.

Похороны – всегда тоскливы и утомительны. Даже если хоронят посторонних. А уж если тех, кого ты знала и к чьей смерти (будем честны) приложила руку…

Ивельены.

Лоран, герцог Ивельен, Питер, маркиз Ивельен, Амалия, маркиза Ивельен, Сессилия, Джес и младшая девочка. Ее имя постоянно вылетало у Лилиан из головы. А смотреть было больно, больно, БОЛЬНО!!!

Если бы не она…

Да, как ни тяжко это признавать – их кровь на твоих руках. Ты просто играла в Шерлока Холмса, девочка. И забыла, что здесь умирают по-настоящему.

Лица Лорана, Амалии и Питера были искажены болью. Лица детей спокойны. И Лиля надеялась, что их хотя бы не мучили.

И все же…

Все ароматы Аравии не отмоют их кровь с моих рук… [3] {7}

– Ваше сиятельство…

Кисть Лилиан сжала теплая сильная рука.

Ганц. Алисия чуть покосилась, но тут же встала так, чтобы закрывать разговаривающих. Умница… И кто ее гадюкой назвал, какой… гад?!

Лиля улыбнулась другу.

– Ганц, как я рада вас видеть! Хоть кто-то рядом…

Ганц смотрел тоскливо. Хор пел. Знать, присутствовавшая на похоронах, перешептывалась. Потом Ивельенов уложат в саркофаги и отправят в родовой склеп. В Ивельен. Но отпевание – здесь. Чтобы все видели, чтобы не возникло сомнений в их смерти.

– Роман и Джейкоб у вас?

– Да…

Лиля вздохнула. Что делать с детьми – она и рядом не представляла. Но как оказалось – с этим было просто. Кормилица плюс нянька – и радуйся. Правда, Лиля на этом не остановилась и добавила всем «медикам» практику на новорожденных. Кормить, купать, пеленать, – а почему нет? А в остальном…

Что делать с этими двумя червячками – она решительно не представляла. Пищат, чего-то требуют… а чего?

Родительских чувств у нее стихийно не образовалось. И прижимать младенцев к сердцу с воплем «кавайная няша!!!» тоже не тянуло.

Забота?

Будет им забота. И учителя. И развитие. Только любви не требуйте.

– Я себя чувствую виноватой, – тихо, почти на ухо Ганцу призналась Лиля.

Взгляд светло-карих, почти ореховых глаз мужчины был спокоен.

– Я тоже. Но это начали не мы.

– Нет.

– Не вы заставляли Ивельенов предавать, интриговать, участвовать в заговорах. Вы просто в это попали. И были вынуждены выплывать, как из водоворота. Я же… это моя работа – бороться с такими. Почему я должен чувствовать себя виноватым?

– Потому что мы – живы. А они – нет. Потому что пострадали дети…

Пение закончилось. Ганц чуть стиснул кисть графини в дружеском пожатии, потом отпустил.

– Поговорим вечером.

Лиля кивнула – и отправилась провожать Ивельенов в последний путь.

Из близких на похоронах были она и Алисия. Джерисон отсутствовал, король прийти не мог, вот и пришлось. Положить небольшие букетики из кипариса на каждый гроб, сотворить знак Альдоная пред тем, как закроют крышку, выслушать соболезнования, произнесенные без особого чувства.

Лиля откровенно не горевала, как и Алисия. А пришедшие сплетники понимали, что ничего не узнают. Ну и… какой смысл стараться?

Все шло чинно и мирно.

Чувство вины еще раз ударило по Лилиан при виде спокойного лица младшей девочки. И – отступило.

– Дети – да. Они пострадали. И что?

Ганц удобно устроился в кресле у камина. Лиля и Алисия сидели тут же, неподалеку. Больше никого не было.