Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)

— Какие ещё есть способы? — спросила Веглао. При этом она взглянула Рэйварго прямо в глаза, и ему очень не понравилось выражение жестокости в её взгляде, делавшее её зелёные глаза похожими на глаза кошки. Он ощутил сильное желание не рассказывать ей о других способах — однако вовсе не потому, что испугался за Кривого Когтя. Ему было как-то страшно думать о том, что его новая знакомая, при всей её внешней хрупкости, такая кровожадная.

— Если поразишь оборотню сердце или мозг, — нехотя продолжил он, — то он всё равно умрёт, даже если твоё оружие было не из серебра, а из простого железа, или даже из дерева или камня. Также оборотень может сгореть, утонуть, замёрзнуть, умереть от голода или от болезни, например, от пневмонии. Дропос называет болезни, от которых оборотень может умереть, но это для нас бесполезно, если только тут у вас поблизости нет Склепа Недугов.

Веглао улыбнулась:

— Даже если бы и был, нам нечего было бы туда соваться. Болезни — крутые ребята, пострашнее Когтя и его стаи. Рэйварго, а от яда оборотень может умереть?

Рэйварго задумался. Потом медленно проговорил:

— Во времена Дропоса было известно не так уж много ядов. Во всяком случае, такая отрава, как волчьи ягоды, красная бузина, вороний глаз, белена и плоды ландыша, оборотня не убьют. Вроде бы он говорит о том, что стрихнин и мышьяк тоже безвредны. А вот змеиный яд… Оборотень умрёт, если его укусит какая-нибудь очень ядовитая змея, вроде кобры или песчаной эфы. Вот только если человек от укуса этих змей умрёт через несколько минут, то оборотень промучится полдня. Нет, ребята, я не думаю, что этот способ подходит.

«Промучится полдня — это неплохо», — подумала Веглао. — Но лучше всё-таки перерезать глотку, так вернее. А потом стоять над ним, смеяться и говорить: «Зря ты убил моего брата, Коготь, очень зря».

Она ненадолго отошла, а когда вернулась, то за несколько шагов услышала, как Рэйварго что-то взахлёб рассказывает Октаю. Веглао подошла поближе — так и есть, он опять про свою книгу.

— У Дропоса Анфа не было денег, чтобы заплатить за качественную работу. Страницы сделаны не из пергамента, а из свиной кожи, не такой качественной, как телячья. Наружные доски не оббиты кожей, и никогда не были ей оббиты — я не видел ни одного следа от жиковин…

— А что такое жиковины? — заинтересованно перебил его Октай.

— Жиковины — это маленькие гвоздики… точнее, не гвоздики, а что-то вроде канцелярских кнопок. Ими к деревянному переплёту книги прибивалась кожаная обложка.

— Зачем это делалось?

— Для красоты, во-первых. На коже вытеснялись очень красивые узоры. Во-вторых, для лучшей сохранности. Дело в том, что кожа в огне не горит, она только… ну, обугливается. И таким образом огонь не мог сжечь деревянный переплёт и перекинуться на страницы.

— Я слышал, к книгам ещё и приделывались застёжки, — продолжал Октай. — Для того, чтобы никто не мог их прочитать?

— Иногда да… но в большинстве случаев эти застёжки было очень легко открыть. Они использовались для другого. С их помощью доски переплёта сдавливали страницы, так что между ними совсем не оставалось воздуха. А ведь огонь разгорается от воздуха, точнее, от кислорода. И таким образом, в сдавленной книге страницы могли не пострадать от огня, разве что обгорали их края.

— И откуда ты только всё это знаешь! — с восхищением воскликнул Октай.

Рэйварго застенчиво улыбнулся.

— Мой дед всю свою жизнь посвятил старым книгам, и отец тоже. У него есть букинистический магазин в Донирете. Некоторые старые книги продаются по бешеным ценам. Но знаешь, настоящие раритеты люди покупают не для того, чтобы читать. Они покупают их ради их возраста, красивого переплёта, автографа автора… Эти книги просто стоят у своих владельцев на полках. Их не открывают, чтобы не портить корешок. — Рэйварго широко улыбнулся. — Но Ликантропии-то это уж точно не грозит — у неё нет корешка!

Октай рассматривал книгу с интересом. Он протянул к ней руку, провёл пальцами по шершавой доске.

— Могу я её посмотреть?

— Только очень осторожно. Она, сам понимаешь, в преклонном возрасте.

Октай осторожно положил книгу на сдвинутые колени и открыл её. Текст начинался прямо с первой страницы, под заглавием и именем автора. Юноша зачарованно рассматривал крупные незнакомые буквы.

— Да, такую точно на свалку не выкинут, — усмехнулся он.

Он перелистнул несколько страниц и наткнулся на маленький рисунок — не миниатюру, а именно рисунок, быстрый набросок, который переписчик аккуратно скопировал с настоящей «Ликантропии». Рисовал Дропос плоховато, чернильные линии были корявыми и резкими, но существо на рисунке было Октаю хорошо знакомо. Выглядело оно так, словно кто-то, никогда не видевший волка, решил нарисовать его, при этом глядел на гиену и думал о медведях. Это был оборотень в полнолуние — крупный, лохматый, с горбом на широкой спине, с угловатой головой, с тяжёлыми челюстями и слишком длинными передними ногами.

— Если у нас ничего не получится, то я останусь этой тварью навсегда, — негромко сказал Октай, трогая картинку пальцем. Рэйварго помотал головой:

— У нас получится. Должно получиться.

«Не нравится мне всё это», — подумала Веглао.

— Попробуй ещё раз.

Рэйварго тщательно прицелился, закусив губу и прищурив глаза. Октай положил ладонь на его отведённый назад локоть и поправил его:

— Немного не так. Выровняй лук, он не должен дрожать. Представь, что ты целишься пальцем… Давай, стреляй.

Рэйварго отпустил тетиву, и долю секунды они с Октаем, затаив дыхание, следили за полётом стрелы. Она вонзилась в пень, на котором они тренировались, на дюйм выше кружка, нарисованного углём.

— О, теперь уже лучше, — ободряюще сказал Октай.

— Спасибо, — проговорил Рэйварго, беря другую стрелу.

— Ничего не лучше, — вырвалось у Веглао. Юноши быстро обернулись к ней, совершенно одинаковым движением удивлённо приподняв брови. Девочка молча поднялась и зашагала прочь, бросив через плечо:

— Пойду, проверю сети.

Рэйварго смущённо перевёл взгляд на стрелу, провёл пальцем по краю пера, приклеенного смолой к её концу.

— Не обращай внимания, — тихо сказал Октай. — Она просто нервничает из-за того, что… ну, ты понимаешь… осталось только две ночи, — Он стрельнул глазами в небо, потом деланно бодрым голосом заговорил:

— Давай ещё раз.

— Мне кажется, она не только из-за этого, — проговорил Рэйварго.

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что Веглао не доверяет мне, и её вполне можно понять. Если бы на меня столько времени охотились люди, я бы тоже возненавидел весь род человеческий.

Октай быстро взглянул на него и отвернулся. Рэйварго положил стрелу на тетиву и снова выстрелил, но на этот раз промахнулся на ширину ладони. Октай ещё некоторое время побыл с ним, а потом тихонько встал и ушёл. Рэйварго, как раз в это время выдёргивавший стрелу из мишени, этого не заметил.