Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)

— Беги! Уходи, живо! — крикнула она, и её голос перешёл в отчаянный вопль. Медленно Рэйварго стал отступать. Вся душа его рвалась к друзьям, которые уже тяжко бились на земле. Потом он никогда не смог забыть всего того, что увидел и услышал в те несколько минут: того, как они дико кричали, широко, словно в мучительной зевоте, раскрывая рты; как из их рук, распарывая кожу, лезли когти и как эти когти рвали дёрн, траву, одежду и плоть; как заострялись их уши и зубы, как быстро обрастали шерстью тела. Как их крики стали воем. Как они — нет, уже не они — медленно поднялись и вместе завыли на луну.

А потом он бросился бежать. Стук сердца мешался в его ушах с рычанием волков, щёлканьем их зубов и хрустом веточек под мощными лапами. Он бежал так, как не бегал ни разу в жизни, и на всей скорости влетел в терновник, разрывая одежду и царапаясь до крови. Продираясь на другую сторону, не чувствуя боли, он слышал, как воют и ревут звери, как трещат и хрустят ветки терновника. Почему-то чем дальше, тем менее страшно ему становилось — на смену дикому животному ужасу пришло столь же дикое, животное возбуждение, как будто это он охотился на оборотней, а не они на него.

Он вырвался из терновника и, не удержавшись, покатился вниз по склону, чуть не свалившись в пропасть. Бирлюс уже ждал его здесь. Он нервно крутил головой, щёлкал клювом, бил себя хвостом по бокам.

— Пришёл? — проорал он, глядя на Рэйварго с таким видом, будто хотел добавить ещё: «Где тебя черти носили?!», но не знал, как это будет по-человечески. Тяжело дыша и не говоря ни слова, Рэйварго вскарабкался ему на спину, и как раз в этот миг волки Веглао и Октая вырвались из терновника, такие же исцарапанные, взмыленные и запыхавшиеся, как и он. Бирлюс помчался по кромке пропасти и, взметнув свои огромные крылья, взлетел в воздух.

На лету Рэйварго обернулся. Оборотни стояли на краю пропасти, глядя грифону вслед, и, когда они разом взвыли, Рэйварго услышал в их вое такое разочарование, такую ярость, что чуть не сошёл с ума. Крепко сжав кулаками перья воротника Бирлюса, он уткнулся в них лицом, как в подушку, и они впитали выступившие на его глазах слёзы.

— Не дёргать! — завопил Бирлюс и, обернувшись на лету, умудрился чувствительно долбануть Рэйварго клювом по плечу.

Грифон пролетел над ущельем, потом миновал несколько заросших лесом вершин. За ними раскинулось большое круглое озеро, и полминуты полёта над ним Рэйварго завороженно смотрел на воду, в которой, как в зеркале, отражалось и тёмное небо, и рваные серебристые облака, и мутный алмаз Луны, и чёрная тень летящего грифона. Не задерживаясь, Бирлюс направился к вставшей за озером высокой горе, на вершине которой, среди кудрявых деревьев, темнели развалины угловатой старинной башни.

Только там они остановились. Бирлюсу понадобилось сделать круг, чтобы приземлиться. Соскальзывая с его спины, Рэйварго чувствовал, что его ноги и руки дрожат. Пошатываясь, он дошёл до башни и опустился радом с ней на тёплую землю, прислонившись спиной к стене.

— Что это за место? — спросил он. Бирлюс не ответил. Он опустился на землю, поджав под себя задние лапы и вытянув передние, как кот, и принялся неторопливо чистить перья. Рэйварго уже хотел повторить свой вопрос, когда вдруг до него из башни донёсся какой-то голос:

— Это мой дом, человек.

Рэйварго подскочил бы от неожиданности, если бы он не сидел. Он завертел головой по сторонам, но тут не было никого.

— Сейчас я выйду, — сказал голос. Затем послышались странные звуки. Было похоже на скрип и шуршание, а ещё — на шаги. Спустя несколько секунд из входного проёма башни вышел грифон.

Он был небольшой, коренастый и, сразу видно, пожилой — дышал тяжеловато, ступал медленно, а в тёмной рыжеватой шерсти сквозила седина. Голова у него была круглая и приплюснутая, клюв короткий, широкий и мощный, а глаза — тёмные, острые и невероятно умные. Под клювом курчавилась тонкая прядь шерсти, похожая на бородку. А вот крылья… Крылья у него были не приподняты вверх, не сложены и не прижаты к телу, как у остальных грифонов, пока они не летят. Большие, оперенные, они безжизненно свисали и волочились по земле.

— Они сломаны, — объяснил грифон на чистейшем бернийском языке.

— Ага, — кивнул Рэйварго. Он уже устал удивляться. Старый грифон кивнул и что-то сказал молодому. Бирлюс приподнял голову, важно кивнул и вернулся к своему занятию.

— Я сказал ему, что он молодец, — сообщил грифон Рэйварго. — Он боится оборотней, так же как и все мы, но он спас тебя.

— Кто вы такой? — спросил Рэйварго. — Вы так хорошо говорите по-бернийски…

— Ну, у меня было очень много времени, чтобы научиться. Меня зовут Овлур.

— А меня…

— Рэйварго Урмэди. Очень длинное имя. У нас, грифонов, имя всегда только одно, хотя мы живём дольше, чем люди, и появились здесь намного раньше вас.

— Второе имя — это имя семьи, — пояснил Рэйварго. — Его обычно не говорят, если разговаривают с друзьями.

— А ты считаешь меня другом, человек?

— В последнее время я называю друзьями всех, кто не пытается меня убить.

Грифоны не умеют улыбаться, их клювы не предназначены для этого. Но в глазах Овлура Рэйварго увидел весёлые искорки.

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — поинтересовался он. Овлур покачал головой:

— У меня всего одно имя. Говори мне «ты».

— Хорошо… Так откуда ты знаешь моё имя?

— Я многое знаю. Это моя способность, Рэйварго Урмэди, и иногда я сам не знаю, что это — дар или проклятие?

— Как ликантропия, — сказал Рэйварго, вспомнив свой разговор с Веглао в Тенве. Овлур медленно кивнул:

— Да, как ликантропия. Маленький чёрный слон всё ещё у тебя?

— Да, — ответил Рэйварго. Запустив руку в карман, он вытащил оттуда обсидианового слоника и поставил его на землю так, чтобы лунный свет ярко освещал его. Овлур восхищённо вздохнул. Он склонил голову, чтоб получше рассмотреть слоника, потом протянул лапу и осторожно потрогал его когтем.

— Так это правда? — спросил Овлур, поднимая голову. — Щен умер?

— Да, — сдержанно отозвался Рэйварго. Он старался не вспоминать о том, как умирал Щен.

Овлур сел рядом с ним, повернув свою птичью голову и глядя на него блестящим карим глазом.

— Однажды зимой, — заговорил он, — в одну очень холодную и звёздную ночь, я шёл по болоту очень далеко отсюда и вдруг встретился с тремя оборотнями. Я остановился и поговорил с ними. Одного из этих оборотней звали Щен, и я когда-то его знал. Внезапно в пламени костра, который они разожгли, я увидел, как этот оборотень умрёт. Ты хочешь знать, что я увидел?

— Да, — ответил Рэйварго, почему-то шёпотом. Овлур придвинулся к нему, так что его блестящий ореховый клюв почти что касался лба юноши.