Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)

— На пассажирском — ни разу, — ответил за двоих Октай.

— Думаю, вам понравится, — заверил Рэйварго. А потом с лёгкой усмешкой и так тихо, что его услышал только сидящий рядом Октай, добавил:

— Думаю, это будет самой приятной частью нашего путешествия.

Он напророчил. Поездка на поезде была действительно самой приятной частью всего их тяжёлого пути до Клыкастых гор. Однако сама по себе она была, мягко говоря, утомительной. Посмотрев расписание остановок, Рэйварго сообщил вервольфам, что остановка в Станситри будет следующей ночью, в два часа, и будет продолжаться две минуты. Таким образом, им предстояло целых тридцать пять часов пути.

На плацкартные билеты денег им, как и следовало ожидать, не хватило, и потому ехали они в вагоне, где все места были «сидячие». Пассажиры сидели по три-четыре человека на неудобных скамьях из дерева, обитых — надо полагать, для мягкости, — клеёнкой тёмного красновато-коричневого цвета. В вагоне стоял шум и гам, было душно и жарко, поэтому почти все узкие длинные форточки под потолком были открыты. Когда поезд пошёл по пустыне, эти окна пришлось закрыть — в них со страшной силой летела пыль — и жара стала ещё нетерпимее. Рубашки мокли и липли к спинам, волосы влажнели от корней, глаза слипались, и временами голова кружилась от духоты, шума и запахов сигаретного дыма и человеческого пота.

Когда они сели на поезд, было полнолуние. Ничего не поделаешь — целую ночь ребята потихоньку испытывали зелье, каждый час отпивая по маленькому глотку. Они так и не превратились за всю ночь.

Тридцать пять часов дороги, несмотря на все неприятные условия, дали ребятам возможность отдохнуть. Наутро выяснилось, что они выпили треть снадобья — его бы хватило ещё только на две ночи. За последнее время Рэйварго очень быстро перенял у своих новых друзей полезное умение засыпать где угодно и когда угодно, и почти всю дорогу они с Октаем именно этому занятию и предавались — набирались сил перед новыми трудностями. Веглао же придумала для себя развлечение: она наблюдала за людьми, которые ехали в поезде.

Студенты, играющие на гитарах, курящие и весело ругающиеся. Женщина, за полчаса до высадки быстро и сноровисто заплетающая косички своим сонным маленьким дочерям. Пожилой, заросший седой щетиной, бедно одетый мужчина, везущий в корзине испуганно вертящего головой рыжего кота. Усталая веснушчатая девушка, читающая книгу в вытертой бордовой обложке. Весёлый, разговорчивый селянин, громко рассказывающий своему соседу о том, какой платок он купил жене и какие серёжки внучкам. Мрачный мужчина с твёрдо сдвинутыми чёрными бровями, с косой морщиной на лбу, со следами неласковой жизни на мужественном лице, устало глядящий в окно. Полная, крепко сбитая женщина со шрамами от оспы на лице. Худенький желтоволосый мальчик, похожий на птенца, ни минуты ни сидящий спокойно. Стройные юноши в кителях. Подростки, старики, селяне, рабочие, торговцы на станциях. Ни одного оборотня.

Неужели и она когда-нибудь будет такой? Неужели сможет также спокойно ходить и ездить по земле, не прячась, не попадая под пули, не нарушая законов? Заведёт друзей и будет ездить к ним в гости. Влюбится в парня и будет целовать его не прощанье возле поезда. Родит ребёнка и будет укачивать его на руках. К ней будут приходить подруги выпить чаю. Она посадит цветы в саду…

Но всякий раз, когда Веглао думала об этом, вера в то, что она станет нормальной, была слабой. Даже верой это нельзя было назвать — скорее предположение, ещё один вариант того, что с ней произойдёт в будущем. Вот Октай — тот, казалось, и в самом деле твёрдо поверил в скорое исцеление. За последнее время он успел уже построить сотни планов, ни разу умудрившись не повториться. Ему хотелось поступить в университет, работать на всех работах, ходить с девушками на танцы, научиться ездить на автомобиле и играть на гитаре, путешествовать просто для развлечения. Ему так хотелось попробовать всё хорошее в той жизни, которую у него отобрали, так хотелось выпить её всю до дна, и уж точно не Веглао было его судить.

Она лично убедилась в том, что пророчества Овлура правдивы. И в том, что хотя бы часть из написанного в «Ликантропии» — правда. Но если даже после смерти Кривого Когтя другие оборотни снова станут людьми, ей уже будет всё равно. Никогда не будет у неё другого дома, кроме Лесистых Гор, другой семьи, кроме Октая. Она умрёт, сгорит в огне вместе со своим врагом. Это не слишком её пугало. Ей вполне хватит тех семнадцати лет, что она уже прожила. Но одно она решила твёрдо: что бы ни видел в будущем Овлур, Октаю она умереть не даст.

Они приехали в Станситри жаркой, душной июльской ночью. Кроме них, здесь никто не высаживался. Все спали, когда поезд начал замедлять свой ход.

Веглао и Рэйварго ещё успели подремать, а вот Октай не спал. Он сидел неподвижно, глядя за окно и изо всех сил стараясь почувствовать хоть что-то, похожее на волнение — ведь он возвращался в город, в котором провёл первые одиннадцать лет жизни, город, в котором были похоронены его родные. Но он был удивительно, до странности спокоен. Октай привык скрывать свои чувства, но сейчас и скрывать-то было нечего — он ничего не чувствовал. Ему казалось, что он и родился таким, каким был сейчас — крепким, серьёзным юношей с иссечённой шрамами кожей и сединой в волосах, а тот кудрявый мальчик, который ходил на могилу отца и помогал маме тащить сумки из магазина, ему приснился в каком-то сумрачном полузабытом сне. Станситри больше не был его городом.

Когда поезд вошёл, стуча колёсами, в спящий городок, Октай быстро разбудил друзей. Подхватив свои вещи, сонные Веглао и Рэйварго заторопились к выходу. Не менее сонный проводник открыл для них дверь в тамбуре. Рэйварго соскочил первым и протянул руку Веглао. Она этого не заметила и спустилась сама. Рэйварго несколько смущённо опустил руку.

Оказавшись на пустом перроне, все трое глубоко, с наслаждением вздохнули — после душного вагона прохладный воздух ночного Станситри, наполненный запахом остывающих железных рельс и асфальта, показался им прямо-таки благодатью.

— Добрались, — блаженно простонала Веглао, закрывая глаза и подставляя лицо ветерку.

— Мы сюда на пару дней, не больше, — напомнил Рэйварго. — Рано радоваться, подруга, до Клыкастых гор ещё как до Солнца пешком.

— Выходной! — шутливо запротестовал Октай. — Требую выходной! Надо на речку наведаться, подыскать новую одежду… Тебе бы тоже, кстати, не помешало. Ты теперь такой же грязный и оборванный, как мы.

— Кажется, коллектив меня принял, — улыбнулся Рэйварго, и тут все трое вздрогнули — поезд за их спинами издал короткое резкое пыхтенье и заворчал, задвигался, отправляясь в путь.