Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)

— Что-нибудь придумаем, — сказала она наконец. Октай ничего не ответил.

Остаток дня они провели невесело. Обоих преследовала тревога. И вправду, не слишком ли они здесь задержались? Уже прошло два полнолуния с тех пор, как они пришли в этот дом. Ребята проводили их в подвале старого дома, заваливая единственный выход мебелью, и их волкам ни разу не удавалось вырваться наружу. Но жители могли услышать в лесу вой, не похожий на волчий… Посоветовавшись, они решили начать собираться в дорогу сразу же после полнолуния, которое должно было случиться через пять дней.

Даже ужин из печёной картошки, которую Веглао с не слишком большим риском добыла на овощном складе вблизи города, не поднял настроения. Ложась спать, ребята не стали разводить огонь, как делали обычно — пламя могло их выдать — и утром, проснувшись, обнаружили иней на портьерах и одеялах, которыми укрывались.

Вскоре после того, как Веглао нашла пугающее объявление, неожиданно ударило тепло, и снег начал таять и оседать прямо на глазах. Кое-где обнажилась земля, на которой сквозь влажные и липкие прошлогодние листья пробивалась молодая травка. В деревнях за лесом было ещё теплее, и за день до того, как они должны были уходить, Октай пробрался к одной из них и обнаружил прогуливавшихся за околицей домашних гусей. Их было семь или восемь, они деловито гоготали и щипали свежую траву.

Почуяв оборотня, они с криками бросились прочь, но одну гусыню ему всё-таки удалось поймать. Она исклевала ему руки до крови, но Октай её одолел и придушил.

В самых светлых чувствах он шёл по лесу, таща за собой тяжёлую добычу — гусыня была здорово откормленной. Угрызения совести за то, что он украл, были совсем слабыми — вон сколько у хозяев ещё гусей, а они с Веглао вот уже неделю сидят на чёрством хлебе, иногда приправляя его древесной корой. Он уже предвкушал, как Веглао обрадуется, как они вместе будут свежевать птицу, как вкусно будет пахнуть гусятина, когда её начнут поджаривать на костре. Соли у них, правда, нет, но можно быстренько пробежаться до егерского хозяйства: рядом с ним на спилах деревьев часто оставляют соль для лосей. Но сначала он всё же решил зайти домой: уж очень тяжёлым оказался будущий обед.

Через благоухающий первым дыханием весны лес он добрался до заброшенной просёлочной дороги, ведущей к их с Веглао дому, и зашагал рядом с ней. Но уже спустя несколько секунд он резко остановился.

Ещё пару часов назад на дороге не было ничьих следов. А теперь по размякшему снегу протянулись две широкие колеи. Такие мог оставить грузовой автомобиль.

Вскинув голову, Октай тщательно принюхался, и за запахом снега и мокрой земли уловил еле-еле ощутимый запах бензина. Он доносился оттуда, куда он шёл.

Со всех ног Октай помчался домой. Гусыня волоклась за ним по снегу, загребая его оцепенелыми крыльями. В конце концов Октай её бросил, наскоро забросал снегом, и побежал дальше.

Спустя пару минут он услышал фырканье мотора. Дом был уже совсем рядом, буквально в двух шагах. Задыхаясь, Октай помчался к нему короткой дорогой — через молодую поросль тонких сосёнок со страшно колючими ветками. Наконец он выскочил на полянку, которая была позади дома, и замер, тяжело дыша.

Автомобиль съехал с дороги и теперь стоял неподалёку от полуразвалившегося крыльца. Это была небольшая машина с затянутым брезентом большим кузовом. Мотор не был заглушен и громко тарахтел. В кабине никого не было, но от автомобиля ощутимо пахло оборотнем — наверное, он (или они) находились в кузове. Всё это Октай успел рассмотреть за секунду, а потом из дома раздался выстрел и крик.

Мальчик замер в ужасе, и тут на балкончик во втором этаже стремглав выскочила Веглао. Она налетела на балюстраду и, не заметив Октая, резко обернулась.

За ней на балкон выскочил человек с пистолетом в руке. Веглао вскрикнула и подняла руки, защищаясь. Человек (лицо его было перекошено от злости) размахнулся и сильно ударил девочку по голове пистолетом. Веглао упала на пол.

Белое облако ярости заволокло Октаю глаза. Хрипло завопив от гнева, он бросился к дому, на бегу выхватывая нож.

Из дома наперерез ему выскочил другой человек — пониже и покрупнее того, кто ударил Веглао.

— Тут ещё один!.. — крикнул он и направил на Октая пистолет: — Брось оружие!

Рыча по-звериному, Октай размахнулся и метнул в него нож. Человек вовремя увернулся, а то нож вонзился бы ему в плечо. Оставшись без оружия, Октай на секунду застыл в замешательстве, и тут из дома появился другой. Веглао он тащил за волосы, намотав их на руку. Девочка была без сознания, глаза у неё были закрыты, к кровоточащей ране на лбу прилипла седая прядь. Октай с кулаками бросился на её обидчика, но второй обхватил его обеими руками.

— В машину её! — мотнул он головой. Октай вырывался и пинал похитителя, но тот держал его крепко. Скрутив мальчику руки за спину, он зажал оба тонких запястья в одной руке, другой сгрёб Октая за шиворот, и поволок пленника в автомобиль. Другой добежал до автомобиля, бросил Веглао на снег и, распахнув дверь, направил внутрь кузова пистолет:

— Тихо, щенки! Сидеть смирно!

Октай уловил в глубине кузова какое-то шевеление. Потом внутрь забросили сначала Веглао, потом его. Дверь за ними тут же захлопнули, загремел засов.

— Сволочи… — простонал Октай. Держась за голову, он попытался приподняться, но тут машина тронулась с места, и мальчик вновь упал, больно ударившись подбородком о пол. Тут до него из темноты донеслись тихие голоса:

— Девчонка живая хоть? — проговорил мальчишеский голос.

— Пульс есть, — ответил ему другой голос, судя по всему, принадлежащий мальчику постарше. — Помоги мне затащить её на лавку, Долвер…

Машину снова тряхнуло на кочке. Октаю всё-таки удалось сесть. В подбородке пульсировала боль, слабая, но едкая, и на воротник его рубашки, хоть он этого и не видел, капала кровь.

— Привет, — раздался тот же голос, что просил о помощи Долвера, и тут же откуда-то справа в кузов ударил свет. Октай даже заморгал от неожиданности, но тут же понял: кто-то убрал заслон от дыры в брезенте.

Он увидел, что от входа до кабины вдоль стен кузова тянутся короткие деревянные скамейки. На одной из них лежала Веглао, по-прежнему бесчувственная. На другой скамье сидел высокий мальчик-подросток. А совсем рядом с Октаем на одно колено опустился юноша лет семнадцати. Взглянув на него, Октай вздрогнул: на правой стороне красивого лица парня были три вертикальных шрама, ярко-красных и жутких, а глаз — или пустая глазница — завязан тряпкой.

— Я Шелн, — сказал он. — Как тебя зовут?

— Октай, — отозвался мальчик.

— У тебя подбородок разбит, — мрачно сказал Шелн. — Утри кровь.