Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)

— Урмэди тебя отбрил, Гилорк, — заявил один из них Марнею, шутливо пихнув его в спину. — Теряешь хватку.

— Да пошёл он, — лениво отозвался тот. — Чем ещё ему привлечь внимание? Цирки уродов у нас запрещены…

Рэйварго на секунду остановился, как будто его резко толкнули в грудь. Забыв о своих тетрадках, он быстро развернулся и направился к лестнице.

Рэйварго вышел на крыльцо и устало опустился на ступеньку. Услышанное только что обидело его куда больше, чем он мог подумать. Марней знал, куда ударить. Рэйварго мрачно сжал кулаки. Разве он виноват в своём уродстве? Виноват в своих поросячьих глазках, в своих вздутых, как от какой-то болезни, губах, в здоровенном сломанном носе? Виноват в красных шрамах на правой стороне лица, оставленных перенесённой два года назад Красной Лихорадкой? Не виноват. А мыкаться с этим придётся всю жизнь. И пока все остальные будут танцевать со своими девушками и воровать для них сирень в городском саду, жениться, растить детей, он будет всё стареть и стареть в одиночестве. Впрочем, Рэйварго относился бы к этому куда легче, не будь на свете…

В воротах появилась невысокая, тоненькая светловолосая девушка в длинной синей юбке и лёгкой кофточке. При виде её Рэйварго вздрогнул. Нарочито быстро он отвернулся, но, когда девушка пересекла быстрым шагом двор и взлетела по лестнице, не выдержал и обернулся.

Он успел увидеть лишь, как в дверном проёме мелькнула юбка. Дверь с треском захлопнулась, Рэйварго увидел своё отражение в оконном стекле за ней, и выражение робкой нежности на его ужасном, изуродованном болезнью лице сменилось ненавистью. Что за урод!

Дверь тут же распахнулась снова, и ненавидящее лицо Рэйварго бросилось в глаза вышедшему Гилмею.

— Ах! — воскликнул он, и Рэйварго, очнувшись, поднял на него глаза.

— До сих пор злишься, что ли? — спросил Гилмей, подходя к нему и протягивая вперёд вытертый портфель: — Я твои вещи забрал.

— Спасибо, — Рэйварго забрал портфель и поднялся на ноги.

— Ты злишься на этого идиота Гилорка, что ли? — изумился Гилмей. — Ну, парень, ты совсем расклеился. Ты же не девчонка, в конце концов!

— Что ты говоришь?.. А, конечно нет, — махнул рукой Рэйварго. — Ну его к чёрту. Я просто…

— Что? — быстро спросил Гилмей. Вот уж кто точно иногда вёл себя по-девчоночьи — по крайней мере, любопытство у него было уж точно женское.

— Да Генш на меня озлился, помнишь? — нашёлся Рэйварго. — Я подумал, он в обморок упадёт. Он, наверное, теперь меня ненавидит.

Гилмей пробурчал что-то, а потом быстро спросил:

— Пойдём, прогуляемся? У меня есть кое-какие новости.

— Пошли, — устало согласился Рэйварго.

Университет находился в старой части города. Дома здесь были низкие, не выше трёх этажей, но очень красивые, украшенные скульптурами и резьбой, как это было модно в старые времена. Над дорогами, которые здесь были грунтовые, ветер быстро нёс красноватую пыль и обычный городской мусор — обрывки объявлений, окурки, фантики от конфет и желтоватые, с пятнами жира пакетики из-под жареного нута.

Гилмею было двадцать три года, так же как и Рэйварго. Его мать, красивая, несколько меланхоличная женщина, была замужем в третий раз. Её первый муж, отец Гилмея, умер спустя месяц после рождения сына от сильной простуды. Второй муж вначале, казалось, хорошо относился и к ней, и пасынку, но постепенно их отношения только ухудшались, и в конце концов дело завершилось разводом. Последние тринадцать лет мама Гилмея была женой очень положительного и надёжного человека, сколотившего немалое состояние. В этом браке у них родились двое дочерей, старшей из которых было одиннадцать, а младшей — восемь лет. Гилмей, кажется, сам не вполне знал, чем же занимается его отчим — по крайней мере, когда Рэйварго его об этом спрашивал, парень никогда не мог дать внятного ответа.

Многие из тех, кто близко знал и Рэйварго, и Гилмея, удивлялись: и как только они дружат? Ничего общего между этими двоими не было. Рэйварго был страстным, импульсивным, трудолюбивым, горячим, а Гилмей, напротив, — холодным, скептичным, насмешливым, даже несколько скучным. Рэйварго был некрасив и одинок, Гилмей — миловиден и популярен среди девушек. На самом деле их отношения держались исключительно на привычке: Рэйварго и Гилмей оба были из Донирета, учились там в одной школе и в одном классе, теперь были на одном факультете. Когда-то горячая и крепкая, с годами их дружба слабела по мере того, как оба менялись, и теперь уже агонизировала. Требовался только толчок, чтобы она распалась.

Разумеется, не об этом они говорили, когда шли по улице. Гилмей спросил Рэйварго о его племяннике, тот сообщил, что у малыша режутся зубки, и сестра пишет, что совсем не высыпается; потом Гилмей рассказал ему о пьесе, на которую ходил вчера, и пожаловался, что ничего скучнее в жизни не видел и зря отдал деньги за билет. Он всё ещё продолжал костерить на все лады и актёров, и сценарий, и музыку, но его слова уже доносились до Рэйварго как будто издалека. Он снова вернулся мыслями к сегодняшнему происшествию, и в мыслях сердился и на свою несдержанность, и на сокурсников, и на профессора Генша.

— Зайдём в «Улей»? — вторгся в его размышления голос Гилмея.

«Улей» был небольшой забегаловкой, где подавали дешёвую еду. Несмотря на дешевизну, «Улей» не был популярным местом среди студентов, в отличие от некоторых других кафе, где можно было не только пообедать, но и потанцевать. Зато здесь никогда не бывало шумно. Зайдя внутрь, друзья уселись за один из пустующих круглых столиков.

— Тебе взять что-нибудь? — спросил Гилмей, роясь в сумке в поисках денег.

— Чаю не принесёшь? — Рэйварго протянул ему пару медяков, и Гилмей, кивнув, ушёл к стойке.

Рэйварго откинулся на спинку стула, витая в своих мыслях. Он заканчивал последний курс, через месяц должна была начаться последняя в его жизни сессия, в сентябре он защитит диплом и тогда отправится в свободное плавание… а точнее, вернётся в Донирет, к отцу, у которого был букинистический магазин в этом городе. Рэйварго помогал ему работать там, будучи ещё ребёнком, и постепенно и у него, и у его отца сама собой сложилась уверенность в том, что Рэйварго продолжит это дело. Высшей мечтой Хильтуньо было собственное издательство. Рэйварго тоже часто мечтал об этом. Но это было раньше. Последние несколько месяцев он часто думал, а нужно ли это ему? Конечно, ничего ещё не было решено. Хильтуньо с сына никаких обещаний не брал. Выбор у Рэйварго был — у него выходило «отлично» по всем предметам, и он был твёрдо уверен в том, что как минимум шесть из десяти экзаменов сдаст «автоматом». С дипломом отличника перед ним была открыта какая угодно дверь. Вот только отца не хотелось разочаровывать — он уже привык к мысли о том, что Рэйварго будет его наследником, наверняка отказ принесёт ему боль. А отца Рэйварго любил, и не хотел огорчать его.