Наталья Якобсон - Роза с шипами

-- Пойдем! - бесстрастным тоном отозвался я, перехватил руку Розы и потащил ее через распахнувшуюся калитку к двери, которая уже, скрипнув, отворилась, а затем в притвор. На одном подсвечнике уже вспыхнула одинокая свеча, потом еще несколько свечей. Не слишком яркое освещение, чтобы никто не заметил свет, озаривший витражи, но вполне достаточное, чтобы я мог ориентироваться в помещении. Роза пугливо оглядывалась по сторонам, рассматривала фрески на стенах и удивлялась, как это до сих пор нас не поразила молния.

-- Не бойся. Надо быть смелее, - посоветовал я, и направился к низенькой кафедре, на которой распахнулась пухлая тетрадь с записями, сделанными в разных числах последних нескольких лет, разными почерками и разными чернилами. Страницы зашелестели, переворачиваясь. Я успел рассмотреть множество подписей, десятки свидетельств о венчание. Наконец раскрылась чистая страница. Страница, которая будто бы ждала, когда я распишусь на ней.

-- Ты догадываешься, что я собираюсь сделать?

Роза неуверенно кивнула и приблизилась.

-- Это святотатство, - прошептала она.

-- Это гарантия твоей безопасности, - я обернулся к ней и протянул ей руку ладонью вверх. Если бы кто-то сейчас заглянул в окно или в щель приоткрытой двери, то он бы подумал, что видит двух ангелов, два призрачных, мерцающих силуэта в пустом храме.

-- Я не собираюсь устраивать свадьбу фей. Традиционное бракосочетание при луне, сопровождаемое церемонией эльфов - для нас с тобой это все равно, что языческий обряд. Я собираюсь всего лишь оставить расписку в этой книге, чтобы осталось какое-то свидетельство ...Иди сюда, если доверяешь мне.

Никто бы не смог устоять, если бы я поманил его за собой. Роза колебалась всего минуту. Чернила в чернильнице давно высохли. Я тщетно искал запасной флакон. Запись без чернил не сделаешь. Но мне нужно ее сделать. Без этого я отсюда не уйду. Мне нужно не так уж много, всего-то принадлежности для письма. Как ответ на свои молитвы я нащупал в кармане острое лезвие. Каждому воздается по его вере. Все это время я упорно верил в то, что я демон, значит и в моем венчании должно присутствовать нечто мистическое, то, чего не случается с простыми людьми. Ради Розы я уже однажды принес в жертву несколько капель своей крови. Стоит ли это повторить? Я сомневался всего миг. Что такое для любви самопожертвование? Лезвие рассекло вену на запястье и я отшвырнул его прямо в пустую чернильницу. На коже из пореза ниже закатанного рукава выступила кровь. А вот перо попалось прямо под рукой. Железное перо! Я вздрогнул, будто только что осознал, что перо целиком сделанное из железа не могло находиться в церкви. Оно попало сюда каким-то другим образом. Его не мог принести не священник, ни кто-то из прихожан. Дурное предзнаменование или наоборот благословение? Кончик пера больно кольнул кожу, словно был предназначен для того, чтобы царапать до крови. Я боялся, что самовозгорающаяся драконья кровь оставит жженый след на бумаге, но страница не вспыхнула и не обуглилась, когда я начал писать. Из-под пера выходили не прожженные следы на листе, а ровные алые буквы. Я нацарапал запись о нашем бракосочетание в таких словах, какие смог сочинить, подделал подписи священника, якобы венчавшего нас, но на самом деле давно умершего, двух свидетелей, которых тоже уже не было в живых, расписался внизу сам, еще раз обмакнул перо в кровь и протянул его Розе.

-- Не хватает только согласия невесты, - прошептал я, боясь повысить голос хоть на октаву и услышать эхо собственного голоса.

-- Я согласна, - всего за миг Роза успела обдумать все, и решив, что еще до этого уже окончательно свернула с праведного пути приняла у меня перо. Кровь на железном, остро заточенном кончике блеснула, как лучик заходящего солнца. Роза нацарапала свою подпись. Перо скрипнуло и осталась лежать возле раскрытой книги, в которой еще не успела высохнуть сделанная кровью запись. Никто не догадается, что это кровь. Просто, красные чернила и никакой тайны.

Я спрятал книгу на полках среди множества других, а на кафедру положил другую еще не заполненную тетрадь. Во всяком случае теперь если со мной что-то случиться Роза сможет доказать, что имеет полное право унаследовать все, что принадлежало мне.

Еще одна нерушимая клятва. Не только устное обещание, но засвидетельствованный документ. И не имеет значения, что мертвые свидетели уже не смогут ничего подтвердить. Раньше я бы не решился на такой роковой шаг, не стал бы ломиться в двери храма только ради того, чтобы связать свою судьбу с какой-то девушкой. Не так уж давно я чувствовал себя плохо возле всех церквей, а всех самых красивых девушек считал лишь мимолетным увлечением. Я утешал себя тем, что вытворяю все это не ради собственного удовольствия или остроты ощущений, а ради того, что обеспечить безопасность Розы. В конце концов с ней одной я имел право поступить честно, даже спросил ее согласия. Одиль бы силой стала тащить ее к алтарю ради собственной выгоды, а я все-таки поступал гуманно. По крайней мере я сам так считал. Роза не возражала, значит не имела ничего против. Она вообще старалась никогда ни в чем мне не возражать, опасаясь разбудить разгневанного зверя. На этот раз она бы не побоялась перечить даже дракону, если бы была не согласна. Никто не мог сделать выбор за нее. Когда калитка захлопнулась за нашими спинами, Роза оглушительно звонко захохотала, так, что даже возница ожидающий нас вдалеке услышал и вздрогнул, чуть не свалившись с козел. Он не был человеком, но смех Розы пробрал его страхом до костей.

-- Я просто подумала о том, что для мамы это было бы ударом, - успокоившись и приняв смиренный вид, объяснила она. - Если я вернусь на родину, меня ждет костер.

-- Я как-то об этом не подумал.

-- О чем?

-- О реакции ее величества на демонического зятя. Предполагать, что ждет нас при встрече с ней и жутко и смешно, - если сегодня ночь для шуток, то я тоже намеревался шутить. Мой звенящий, нечеловеческий, зловещий смех тоже прорезал тишину, и если бы мой кучер был человеком, он бы перекрестился, вскрикнул "но!" и погнал лошадей во всю прыть от места, где по ночам раздаются такие звуки. На счастье он был слишком хорошо вышколен для того, чтобы бросить пассажиров одних без экипажа в такой глуши.

-- А ты бы не мог как-нибудь в полночь явиться к маме и потребовать от нее приданого, - жалобным тоном попросила Роза.

-- Зачем? - я был искренне удивлен.

-- Я очень хочу заполучить один медальон, который она никогда не давала мне поносить. Очень изящный, с гравировкой. Мама говорила, что он принадлежал ее убитой каким-то душегубом подруге.

-- Леди Селине?

-- Да. Ты ее знал.

-- Не очень хорошо, - я поднес руку ко лбу, словно проверяя не начался ли у меня жар от такой безумной ночи. - Я не знаю, как тебе правильнее все объяснить. Дело в том, что я даже не знал, как ее зовут, когда...