Наталья Якобсон - Роза с шипами

Во мглистом проулке уже никого не было видно, но я почему-то был уверен, что кто-то манит меня вслед за собой. С коробками в руках бежать за кем-то вдогонку было неудобно, поэтому я поставил их у цоколя какого-то здания с расчетом, что потом вернусь за ними. Даже если кто-то и пройдет мимо, то не заметит ни свертков с платьями, ни пестрых шляпных картонок. Посторонние не могли увидеть того, что принадлежало уже не их миру, а мне, точно так же, как прохожие не видели купленного мной дома в Ларах, хотя и знали, что он не снесен, а стоит где-то рядом в дразнящей близости от них.

Вслед за кем идти, если не слышно ни шагов, ни чьих-то запыхавшихся вдохов и выдохов вблизи, а они ведь должны были быть с учетом того, что кто-то со скоростью выпущенной стрелы убегал от меня. Ничьих следов на неровной брусчатке остаться просто не могло, но я шел как по протоптанной дорожке. Если бы я позвал кого-то за собой, то от моих подошв даже на булыжниках остался бы глубокий огненный след. Меня, возможно, никто на этот раз и не звал. Может быть, всего лишь где-то в прочной, словно проволочной сети различных драконьих инстинктов слабо затеплилось предчувствие опасности, какое возникает иногда только у ясновидящих.

Мне не надо было выбирать направление, ноги сами привели меня на площадь, к тому самому месту, откуда я забрал мертвую голову Сильвии. Мертвую ли? Четко и явственно прозвучавший в моем мозгу вопрос встревожил бы кого угодно. А вдруг, даже отсеченная от тела она до сих пор жива и когда я выну ее из батистовой обертки, заменившей саван, то мертвые губы слегка шевельнуться, чтобы предостеречь меня от чего-то.

На площади горел всего один смоляной факел - крошечный оранжевый с красной сердцевиной огонек, видный издалека. От пламени шел грязный зловонный дымок, но он был недосягаем не для чьего обоняния, ведь вокруг царила пустота, а сам факел, как будто, висел в воздухе над эшафотом, без подставки или держателя. Была ли площадь пуста? Нет, так всего лишь казалось. Человеческий глаз не мог различить того, что видел я, сонма темных изящных, изысканно задрапированных в черный вельвет и муар силуэтов. Всего лишь тени, неразличимые во тьме. Различим был только огонек в центре столпотворения теней, а всех остальных, даже факельщика, нагло забравшегося на помост укрывала в своих надежных объятиях благословенная ночь. Ночь была их излюбленным временем.

Сначала я наблюдал за ними, прислонившись к фасаду дворца, темными окнами выходящего на площадь. В отличие от них щегольские зеленые тона моей одежды и ярко-изумрудные складки плаща в приятном контрасте с золотом волос сразу привлекали внимание даже на расстояние, но я еще долго оставался незамеченным никем из общества теней. Они были слишком увлечены тем, что говорил им факельщик - Шарло. Вернее он не говорил в полный голос, а обращался к толпе шипящим почти не различим для людского слуха шепотом, но и мне и его сотоварищал все было отлично слышно.

-- Почему мы медлим? - Шарло жестом призванным призвать внимание собравшихся поправил свои сальные, по-цыгански темные волосы и их вьющиеся кончики рассыпались по стоячему воротничку, обрамили узкое лицо каким-то неземным черным пламенем. Бездна в его глубоко посаженных глазах была еще чернее ночи. - Чего нам ждать? Зачем прятаться от каждого проходящего мимо отставного солдата, отсиживаться в подворотнях, выжидая пока промарширует мимо самый малочисленный караул. К чему нам бояться королевской гвардии или расквартированных кавалеристов, их ружей, сабель, подписанных его величеством ордеров на арест? Мы сами армия. Для чего нам скрываться, когда мы уже давно могли бы править этим городом, а его до этого такие смелые жители ходили бы в страхе перед нами. Наш владыка говорит, что его учение единственное правильное, он открыл нам свои тайны и мы теперь его любимцы, поскольку поверили ему и последовали за ним, а всех инакомыслящих он отдает в наше распоряжение.

Шарло пытался щегольнуть своей образованностью и красноречием, хотел выглядеть оратором, но вместо этого напоминал шипящую гадюку, которая обнаглела до того, что не по праву пытается влезть на возвышение, вместо того, чтобы ползать по камням и песку.

Я был удивлен тем, что большинство собравшейся публики внимает ему с интересом и если бы их бледные, фарфоровые лица все время не были так бесстрастны можно было бы даже сказать с участием.

-- До сих пор мы жили только за счет того, что ловили в ночных переулках тех, у кого нет ни револьверов, ни поддержки закона, чтобы от нас защититься, - переведя дыхание, продолжил Шарло. - Почему-то их остро отточенные, специально для того, чтобы наводить страх на припозднившихся прохожих ножи нас не пугали. Хорошо еще, что недавно была война, и в карманах пойманных нами дезертиров и мародеров мы находили неплохую прибыль. Потом в наше распоряжение остались только полуночные грабители. Посмотрите, вместо того, что захватить Виньену в полное свое распоряжение, мы очищает ее кварталы от преступников. Других средств к существование, кроме тех, какие мы извлекли из разбойничьих кошелок, у нас пока нет. А стоит нам только разграбить ночью один из этих великолепных богатых дворцов, в которых безделушек больше, чем нужно хозяевам, как на нас тут же начнут охоту те самую караульные роты, от которых мы пока что так ловко прячемся. Не может же так продолжаться вечно?

-- Конечно, не может, - тихо прошипела из толпы женщина, в которой я узнал Присциллу. Ее едва слышное восклицание в толпе теней показалось оглушительно громким. Никто, кроме не до сих пор не посмел возвысить голос, чтобы прервать речь Шарло.

-- Что ты предлагаешь делать? - тут же выступил вперед, осмелевший после ее заявления и всегда нагловатый Ройс.

-- Я уже говорил, - Шарло выпрямился и приосанился. - Довольно отсрочек, задержек, отговорок. Я думаю, час уже настал. Куранты вот-вот пробьют, но еще до их боя самых бдительных часовых пробудят более страшные звуки. Сделаем то, что задумали! Сегодня или никогда!

Шарло демонстративно указал рукой, сжимавший черенок факела в сторону королевского дворца. Победный клич, сопровожденный таким простым и в то же время красноречивым жестом, зловещим гулом прозвучал в ночи. Но даже если спящие горожане что-то и услышали, то им это показалось не более, как протяжным криком удода или баклана, на побережье предвещающего беду морякам, но неизвестно, как очутившегося здесь на городской площади.

-- Идти на дворец! Да, ты совсем рехнулся, - менее импульсивный, но за то более рассудительный Кловис скрестил руки на груди и оперся плечом о перила деревянной лесенки, ведущей к лобному месту. На дне его спокойных аквамариновых глаз мелькнула насмешка. Вернее глаза у него были разного цвета, один целиком аквамариновый, а второй на три четверти синий. Я видел это даже с такого расстояния. Глаза разного цвета - верная примета того, кто обещает стать способным колдуном.