Наталья Якобсон - Роза с шипами

Еще одна уважительная причина, цинично прокомментировал я про себя.

-- Я знаю, вы все понимаете, обо всем догадываетесь, - продолжил Камиль немного изменив интонацию. - Миром правит бал. Кругом множество несправедливостей и ошибок. Мне не нужна была ставленница местных вельмож для моей пьесы, я искал талант...и нашел его, но некто оказался ловчее меня.

Камиль скосил глаза в мою сторону и в них блеснула такая злоба, что другому на моем месте стало бы страшно.

-- Довольно, - велел я, как только наступила пауза. - Ты нас растрогал, Камиль, но у нас еще больше дел, чем у самых занятых людей и мы не можем слишком долго выслушивать твои жалобы. Я мог бы спросить тебя, где твой хозяин, но ты скорее откусишь себе язык, чем признаешься в такой малости. Поэтому, я сделаю выводы сам, раз самый верный прихвостень его милости здесь, значит и князь где-то поблизости.

-- Оставь его, Роза. Давай один раз проявим милосердие - пощадим талант, без которого меломаны многое потеряют, - я уверенно шагнул и отдернул занавесь. - Время не ждет. Пошли!

Кисти легко всколыхнулись, легче, чем рожь на полях от дуновения ветра и мне почудилось, что каждый, кто ступит в просторную залу, сам станет невесомым. Тяжелая ткань тоже весила не больше былинки и совсем не отягощала ладонь. Из открывшегося проема выскользнул лучик неестественного голубоватого света. Я думал, что такое свечение возникает лишь на кладбище, когда поднимаются из могил виллисы или в подводном царстве, в чертогах водяных. В этом свечение, казалось, можно утонуть, а в ушах звенело от всеобъемлющей тишины, царившей под высоким, вздымающимся из бездны к самым небесам куполом. За прозрачным прочным стеклом плыли по небу свинцовые облака. Скоро разразиться гроза, решил я, и сам по себе возник вопрос, а где разразиться шторм, в реальном мире близь океана или в необъятном непоколебимом мире духов, спрятавшемся на глубине ущелья.

-- А, знаешь, Камиль, ты мне нравишься, - проговорила Роза где-то далеко позади и, к своему удивлению, я не услышал в ее голосе сарказма.

-- Вы лжете! - Камиль отшатнулся от нее так быстро, словно она сошла с ума, ударился головой о стену и затих. - Вы говорите это специально, чтобы я перешел на сторону вашего красавчика, - он проговорил это с такой привычной злостью, что я сразу понял, обозвать он старался меня.

-- Ложь-это грех, - одернула его Роза со строгостью чуть ли не учительницы. - Неужели ты считаешь меня способной наврать? А может, ты считаешь, что князь или одна из его прислужниц станут ассистировать тебе в театре куда лучше, чем я.

Роза отняла шпагу от его горла, изобразила вид оскорбленной невинности и указала взмахом острия Ройсу путь следом за мной. Сама она вошла третьей. Занавесь за ее спиной, хоть я и не забыл закрепить ее шнуром, тихо колыхнулась и упала, словно закрылся театральный занавес и теперь со сцены, ярко освещенной рампой актеры вынуждены уйти назад за обшарпанные кулисы, туда где в одном из темных коридоров или у неприметного выхода вполне может затаиться и поджидать убийца с ножом.

Я старался не думать о том, чьи незримые руки развязали туго затянутый в стенной скобе шнур, распушили кисти и стряхнули пылинки с бархата. Мне не хотелось задумываться о невидимом гондольере, так ловко управлявшимся с веслом. Я и так знал, что меня здесь ждут и все уже давно подготовлено ко встрече, но ждет меня совсем не Ротберт. Колдовское искусство началось не с него. Высшие существа вошли сюда первыми, человек последним. Возможно, я сам был всего лишь марионеткой в руках высших сил, пока не одолел дракона внутри себе и не изучил азы всех запретных наук.

Роза подняла взор на купол и вскрикнула. Я сам уже успел заметить то же, что и она и содрогнулся от отвращения. Прямо к выпуклому стеклу с внутренней стороны прилип небольших размеров черный дракон. Его шкура блестела, словно глянцевая, скользкое продолговатое тело льнуло к стеклу, словно пытаясь слиться с ним, получить мощный электрический заряд от молнии, которая вот-вот сверкнет в грозовом небе. Острые кожистые крылья чем-то напоминали мне плащ-крылатку промелькнувшей в Виньене на чьих-то плечах. Только вот на чьих? Отвратительное, продолговатое, лоснящееся тело висело высоко над полом. Зрелище внушало суеверный страх. Я ждал, когда сверкнет молния. Вспышка вскоре озарила залу, заставив блеснуть какой-то предмет, застрявшей между мраморных плиток, которыми был выложен пол. Я наклонился и поднял перстень с чьим-то фамильным гербом. Именная вещица явно принадлежала кому-то из Виньены. Я разобрал инициалы, выгравированные на кольце, и попытался узнать имя владельца. Для меня это было нетрудно. Одно небольшое усилие и имя, открывшееся мне, всколыхнуло воспоминание о тех именитых особах, чьи дети следовали за обществом теней и пропадали втуне. Перстень принадлежал сыну министра, юноше немногим старше двадцати. В этом возрасте еще только стоишь на пороге жизни и можешь ожидать успехов, особенно если ты родился в знатной, состоятельной, обладающей влиянием семье. Мне было искренне жаль парнишку, который из безрассудной смелости откликнулся на приглашение теней, последовал за ними и не вернулся уже никогда.

Крылья черной твари оторвались от стекла с неприятным шлепком, будто были к нему приклеены. Я ожидал, что за падением драконьего тела на пол прозвучит новый неприятный шлепок, но он не последовал. Лишь взвился в вышине, медленно планируя вниз, темный короткий плащ и чьи-то ноги в высоких кожаных сапогах мягко приземлились на пол. Быстрый, неслышный прыжок и твердая, уверенная посадка.

-- Ко мне явился лучезарный гость. Это хорошее предзнаменование, - прошелестел мягкий, бархатный тенор и рассыпался, как звоном золотых монет, чистым, красивым смехом. И все-таки в приятных нотах угадывалось нечто зловещее. Они были сладкозвучными, но не безмятежными. Даже у Ройса по спине пробежал холодок.

-- Простите, господин, - заикаясь, прошептал он, но Ротберт не удостоил его даже взглядом. Темные, бездонные, как пучина глаза впились в меня долгим взглядом. Глаза, в которых можно было утонуть. Я опять, как будто видел свое зеркальное отражение, и оно казалось мне бесконечно обаятельным.

-- Прикажите, что-нибудь сделать, ваша милость? - из-за спины князя, как неуловимая тень, выступил Шарло. Неслышно было, как он подобрался, будто вырос из-под земли.

-- А что ты сможешь сделать, республиканец? - презрительно отозвалась Роза. Всего одна реплика, но произнесенная таким уничижительным тоном, что Шарло тут же стушевался и даже отступил на шаг назад.

-- Я не перебегал на чужую сторону, - робко хныкал Ройс, но, поняв, что к нему на сей раз никто не прислушается, замолчал. Да, и кто станет слушать какого-то подростка? Его голос звучал притихшим и слабым в подавляющих размеров, просторной, казалось, необъятной вселенной под куполом. Даже звонкие речи таких сверхъестественных созданий, как мы с князем теряли свою окраску и звучность во всеобъемлющей, приглушающей все звуки тишине.