Андрэ Нортон - Здесь обитают чудовища [Глазом чудовища. Здесь обитают чудовища ]

— Всё погибло… — облёк он свои мысли в слова.

— Нет!

Не он произнёс это. Но кто же тогда? Кто избежал гибели Авалона?

— Кто?… — спросил он.

— Ник! Ник, пожалуйста, посмотри на меня! — кто-то взывал к нему… но кто?

— Кто? — повторил он. Вряд ли это важно, он так устал… так устал. Авалон исчез. Глубокая скорбь охватила его. В глазах засверкали слёзы, просачиваясь из-под век, которых он не поднять. Он очень, очень давно не плакал — мужчины не плачут, мужчины не могут плакать. Они могут испытывать жгучую боль, как сейчас он, но они не должны плакать.

— Ник! Ну, пожалуйста, помогите же ему. Сделайте что-нибудь…

— Лишь он сам в силах себе помочь.

Он уже слышал этот голос, давным-давно. В Авалоне. Но Авалона больше нет. Он же видел, как тот погиб. Нет… ещё хуже — именно он его погубил. Он мучительно принялся складывать вместе обрывки воспоминаний, создавая ужасную картину. Он выстрелил из того кошмарного оружия инопланетян в мачту. А затем последовал тот чудовищный взрыв. И ещё был Герольдмейстер Логос — Мерлин — с мечом. Наверное, взрыв мачты нарушил энергетический баланс, за счёт которого существовал Авалон. Авалона больше нет, и где теперь он находится, Ник не знал, да ему, собственно, было уже всё равно.

— Ник!

Его обхватили чьи-то руки и принялись мучительно трясти, однако эта боль была пустяком по сравнению с той, которую испытывало его внутреннее «я», его душа, сознавая, что он, сам того не желая, наделал.

— Открой же глаза, Ник, ну посмотри же, посмотри!

Юноша открыл их. И как и предполагал, он ничего не увидел, совсем ничего.

— Я ничего не вижу. Авалона больше нет, — печально сказал он в эту пустоту.

— Он по-своему ослеп, — снова этот голос из прошлого.

Герольд! Авалон! Но ведь его земля исчезла, канув в небытие. Как это Герольд ещё существует?

— Авалон, Тара, Броселианда, Карнак… — повторил Ник названия, когда-то исполненные великого смысла, но теперь — благодаря ему — утратившие всякое значение. — Дуб и Яблоня, Бузина и Боярышник, Герольдмейстер Логос… их нет.

— Он… он не понимает, что говорит… — первый голос запнулся, словно кто-то пытался сдержать рыдания. — Что случилось с ним?

— Он верит, и для него то, во что он верит, реально существует , — ответил Авалон.

— Ты Авалон, — медленно сказал Ник. — Но это неправда — ибо Авалона больше нет. Я умер? — в нём больше не было страха. Наверное, смерть и есть это ничто.

— Нет, конечно же, нет! Ник… Пожалуйста, очнись! Вы ведь можете помочь ему. Я знаю, вы можете, если захотите.

— Он должен поверить.

— Ник, послушай! — кто-то ещё так приблизился к нему, что он почувствовал на щеке чужое дыхание. А дыхание — это жизнь, и поэтому и тот, второй, тоже должен быть живым. Но как можно жить в пустоте?

— Ник, ты здесь, вместе с нами. Ты каким-то образом взорвал тот энергетический столб или что там у них было. А потом… всё это и произошло. Пленники оказались на свободе. А все инопланетяне умерли. Барри говорит — от взрыва. И их летающие тарелки взорвались. А затем… затем пришёл Герольд. Ник, ты должен видеть!

Ник напряг свою волю. Авалон… пусть будет Авалон!

Зрение возвращалось медленно. Но вскоре он увидел первые призрачные очертания фигур, становившиеся всё более и более тёмными среди этой белизны, в которую он сам себя изгнал, когда в отчаянии нажал на ту кнопку. А потом призраки приобрели материальность и превратились в фигуры людей. И тогда Ник сосредоточился так же, как и тогда, когда создавал иллюзию, желая возврата ушедшего мира. Может быть, и он — тоже иллюзия? Нет, он должен гнать прочь любые сомнения.

Вот Линда, озабоченно смотрящая на него и поддерживающая его. Вот Джереми, не сводящий с него немигающих глаз, а за ними — Нику пришлось приподнять голову, чтобы лучше его разглядеть, — в сверкающем многоцветье стоял Герольд.

Картина возвращающегося мира с каждой секундой становилась всё ярче, отчётливей, реальней. В самом ли деле он потерял зрение и потому решил, что лишился и всего остального? Ник не знал. Самое главное — он ошибался.

Ник увидел, что лежит на краю поля боя, на котором, должно быть, сражались не люди — то была битва энергий. Прямо перед ним, свалившись с трёх опор, лежала, зарывшись одним краем в землю, летающая тарелка. Увидев её, Ник перестал думать о себе и вспомнил о других. Он высвободился из объятий Линды, с трудом приподнялся и огляделся.

Линда была цела и невредима, как и Джереми с Лангом, и пёсик прижимался к девушке, словно боялся, что они могут расстаться. Но где же Хэдлетт, миссис Клапп… остальные пленники охотников?..

— Остальные, — требовательно обратился он к Линде.

— Что с остальными?

Она не ответила сразу, на лице её читалось страдание.

— Викарий… Миссис Клапп? — что случилось с теми двумя, кто участвовал вместе с ним в этом последнем их приключении?

— Вон… вон там, — девушка протянула руку, чтобы поддержать его, однако Ник оттолкнул её и с трудом, но поднялся на ноги.

«Вон там» оказалось второй летающей тарелкой. В её верхней части зияла дыра, а аппарель была вся искорёжен на. В метре от неё Ник увидел Кроккера и Джин. Миссис Клапп и Леди Диана опустились на колени рядом с кем-то, лежавшем на земле. Чувствуя головокружение и дурноту, Ник пошёл к ним.

— Ник! — рядом с ним оказалась Линда и прежде, чем он успел воспротивиться, она схватила его руку и положила себе на плечи. На сей раз он не стал сбрасывать её. Если с её помощью он быстрее дойдёт до остальных, то он примет эту помощь.

Так он дошёл до останков тарелки и остановился, опираясь на Линду, глядя вниз на викария. Глаза Хэдлетта были открыты, и он, заметив Ника, улыбнулся ему.

— Святой Георгий, — начал он, — и святой Михаил — они действительно были воинами. А вот о святом Николае, лихо сражающемся на поле брани, никогда не слышал — тот обычно раздавал дары.

Ник опустился на колени.

— Сэр… — до сих пор он до конца не осознавал, насколько близок был ему этот человек. Рита называла такую привязанность «сердечными узами». Теперь он понял, почему.

— Ты сражался за нас, Николас, и победил. И, — Хэдлетт чуть повернул голову в ладонях миссис Клапп, — я думаю, это действительно великая победа. Имею ли я на это право, сэр?

Ник понял, что викарий обращается к кому-то, стоявшему за его спиной, он обернулся и увидел, что к ним подошёл Герольд.

— Он завоевал свободу для всего Авалона, а не только для себя одного.

— Значит, опасность угрожала не только нам, но и вам, — заметил Хэдлетт. — Хотя мы и не были союзниками…

— Только отчасти. У Авалона свои законы, которые отличаются от законов людей.

Хэдлетт слегка кивнул лёгким движением головы.