Стивен Кинг - Легенды

— Не указывай нам, потому что мы никогда не шутим. И ты это знаешь, сестра Дженна.

Лицо девушки чуть смягчилось, и Роланд увидел, что она боится.

— Оставьте его, — повторила она. — Еще не время. Разве другие не нуждаются в уходе?

Сестра Мэри задумалась. Остальные смотрели на нее. Наконец она кивнула и улыбнулась Роланду. Лицо ее замерцало, его черты начали расплываться, между ней и Роландом словно возникло марево, какое бывает в жаркий летний день. И то, что увидел Роланд за этим маревом (или подумал, что увидел), повергло его в ужас.

— Отдыхай, красавчик. Попользуйся нашим гостеприимством, и мы тебя вылечим.

Разве у меня есть выбор, подумал Роланд. Остальные защебетали, словно птички. Сестра Микела даже послала ему воздушный поцелуй.

— Пойдемте, дамы! — воскликнула сестра Мэри. — Оставим Дженну с ним из уважения к ее матери, которую мы все очень любили! — и двинулась по центральному проходу, увлекая за собой остальных.

— Спасибо тебе. — Роланд вскинул глаза на ту, которая касалась прохладной рукой его лба… ибо он знал, что именно она успокаивала его, когда он еще не пришел в себя.

Она взяла его руку в свои, погладила.

— Они не хотели причинить тебе вреда… Но Роланд видел, что она не верит тому, что говорит. Не поверил и он, осознавая, что над ним нависла смертельная опасность.

— Где я?

— У нас, — ответила она. — В доме Смиренных сестер Элурии. Если хочешь, в монастыре.

— Это не монастырь. — Роланд окинул взглядом пустые кровати. — Это лазарет, не так ли?

— Больница. — Дженна все поглаживала его пальцы. — Мы служим докторам… а они служат нам. — Роланд не мог оторвать глаз от черной кудряшки, уютно устроившейся на молочной белизне ее лба, хотел бы коснуться ее, если б осмелился поднять руку. Только для того, чтобы пощупать ее волосы. Как это красиво: черная, как воронье крыло, прядь на белом фоне. Чисто белый цвет потерял для него свое очарование. — Мы — медицинские сестры… или были ими до того, как мир сдвинулся.

— Вы поклоняетесь Иисусу-человеку?

Она в изумлении взглянула на него, потом рассмеялась.

— Нет, только не это!

— Если вы… медицинские сестры, то кто же доктора? Она посмотрела на него, потом прикусила губу, словно раздумывая о том, какое принять решение. Сомнения только добавили ей очарования, и Роланд подумал, что впервые после смерти Сюзан Дельгадо, а случилось это достаточно давно (с тех пор весь мир изменился, и не в лучшую сторону), он смотрит на нее как на женщину, пусть и не может шевельнуть ни рукой, ни ногой.

— Ты действительно хочешь знать?

— Да, конечно. — Теперь пришел черед удивляться Роланду. Но вместе с удивлением он почувствовал и смутную тревогу. Он подумал, что сейчас ее лицо начнет мерцать и изменяться, как лица других сестер, но этого не произошло. И не пахло от нее сухой, мертвой землей.

Не торопись с выводами , предостерег он себя. Здесь никому и ничему нельзя доверять, даже собственным чувствам. Пока нельзя.

— Наверное, тебе надо это знать, — вздохнула Дженна. Звякнули колокольчики, цветом они были темнее, чем у остальных, пусть и не такие черные, как ее волосы. По звуку Роланд решил, что сделаны они из чистого серебра. — Только обещай мне, что не закричишь и не разбудишь этого мальчика, что лежит рядом с тобой.

— Обещаю, — без малейшего промедления ответил Роланд. — Я уже не помню, красотка, когда кричал в последний раз.

Она зарделась, и розы на ее щечках казались куда как более живыми и естественными, чем вышитая на груди.

— Не называй красоткой женщину, которую еще не разглядел.

— Тогда сбрось с головы накидку.

Ему ужасно хотелось увидеть ее волосы, водопад черных волос в окружающей его белизне. Конечно, она могла их стричь, если того требовал устав их ордена, но почему-то он не сомневался в том, что волосы у Дженны длинные.

— Нет, это не разрешено.

— Кем?

— Старшей сестрой.

— Той, что зовет себя Мэри?

— Да. — Дженна огляделась, дабы убедиться, что никто из сестер не вернулся в белый шатер, вновь посмотрела на Роланда. — Помни о своем обещании.

— Помню. Никаких криков.

Она направилась к бородатому мужчине. В царящем вокруг сумраке, проходя мимо пустых кроватей, она отбрасывала на них едва заметную тень. Остановившись рядом с мужчиной (Роланд подумал, что тот не спит, а лежит без сознания), Дженна вновь посмотрела на стрелка. Он кивнул.

Тогда сестра Дженна шагнула к гамаку с дальней стороны, так, чтобы он оказался между ней и Роландом, положила руки на грудь мужчины, наклонилась над ним… и покачала головой из стороны в сторону, словно что-то отрицая. Колокольчики резко зазвенели, и Роланд снова почувствовал какое-то шевеление у себя на спине, сопровождаемое волной боли. Словно по его телу пробежала дрожь, но ни один мускул не шевельнулся. Словно дрожь эта пробежала во сне.

Случившееся следом заставило бы его вскрикнуть, если бы невероятным усилием воли ему не удалось плотно сжать губы. Опять ноги лежащего без сознания мужчины задвигались… не двигаясь, потому что все движущееся сосредоточилось на коже. Волосатые голени, лодыжки и стопы мужчины торчали из-под больничной рубашки. И теперь с них сбегала черная волна жучков. Они громко стрекотали, совсем как солдаты, марширующие в колонне. Роланд вспомнил черный шрам, исчезнувший с лица бородатого мужчины. Наверное, решил стрелок, за шрам он принял все тех же жучков, обрабатывающих рану на лице. И жучки обрабатывали его раны! Вот почему он мог дрожать, не шевельнув и мускулом. Они покрывали всю его спину. Врачевали его.

Да уж, сдержать крик ему удалось, но с неимоверным трудом.

Жучки добирались до кончиков пальцев на стопах мужчины, а потом скатывались вниз, словно ныряя с бортика в бассейн. Потом строились в колонну на белоснежной простыне кровати, а перебравшись на пол, растворялись в царящем в тенте сумраке. Роланд не мог как следует разглядеть жучков, все-таки лежал далеко от бородача, но прикинул, что размерами они раза в два больше муравьев, но поменьше толстых пчел, которые кружились над цветочными клумбами Гилеада.

Они стрекотали и стрекотали.

А вот бородачу стало заметно хуже. Как только полчища жучков, покрывавших его ноги, поредели, он застонал, его начала бить дрожь. Молодая женщина положила руку ему на лоб, чтобы успокоить его, и Роланд, несмотря на отвращение от увиденного, почувствовал укол ревности.

Впрочем, ничего особо ужасного он и не увидел. Лечили же в Гилеаде пиявками при опухолях на голове, под мышками, в паху. А когда дело касалось мозга, пиявкам, внешний вид которых ни у кого не мог вызвать положительных эмоций, всегда отдавалось предпочтение перед трепанацией.

И все-таки чувствовалось в них что-то отталкивающее, может, потому, что он не мог как следует разглядеть жучков, может, от осознания того, что они ползают по его спине, а он, абсолютно беспомощный, подвешен в гамаке. Правда, они не стрекотали. Почему? Потому что ели? Или спали? И ели, и спали одновременно?