Роберт Силверберг - Легенды II (антология)

Весь корабль неспокоен. Люди часто ссорятся, команда ропщет на капитана. Я вся как на иголках и постоянно близка к слезам. Петруса мучают кошмары, а Карлмин, и раньше скрытный, стал почти нем.

О чудесная Джамелия, родной мой город, увижу ли я вновь твои холмы и высокие шпили? Не придется ли родителям оплакивать меня, как пропавшую для них навсегда?

Этой кляксой я обязана Петрусу — он лезет ко мне на колени, заявляя, что ему скучно. От няньки никакой пользы. Она не оправдывает ту еду, которую поглощает, и шляется по всему судну, как блудливая кошка. Вчера я сказала, что если она забеременеет от своей матросни, я немедленно ее выгоню. На это она имела наглость ответить, что ей все равно — дескать, ей так и так недолго оставаться у меня в услужении. Разве эта глупая потаскушка забыла, что обязывалась служить еще пять лет?

Двадцать второй день Пахотной луны

14-го года правления благороднейшего

и блистательного сатрапа Эсклепия

Случилось то, чего я и боялась. Я сижу на большом корне, а сундучок с моими скудными пожитками служит мне письменным столом. За спиной у меня высится громадное, как башня, дерево. Корни обхватом с целую бочку удерживают его в болотистой почве. На одном из них я и спасаюсь, оберегая юбки от сырости. На корабле мы по крайней мере наслаждались солнечным светом — здесь, под густой листвой, царят вечные сумерки.

Капитан Триопс высадил нас на болоте. Он заявил, что корабль протекает, и единственный его выбор — разгрузиться и бежать с этой едкой реки. Мы отказались высаживаться, но команда применила насилие. Когда одного из мужчин, выброшенного за борт, унесло течением, наша воля к сопротивлению ослабла. Скот, предназначенный для*нашего пропитания, они оставили себе. Кто-то из мужчин вцепился в клетку с почтовыми птицами. Во время борьбы клетка сломалась, птицы выпорхнули из нее и улетели. Вслед за нами на берег выкинули ящики с инструментами, семенами и разной провизией — не ради нас, а для того, чтобы разгрузить корабль. Многое упало на глубину и затонуло. Мужчины спасли, что было возможно, остальное засосало в ил. Нас семьдесят две души на этом пустынном берегу, а взрослых мужчин только сорок.

Со всех сторон нас окружают деревья. Земля колеблется под ногами, как корка на пудинге. Следы мужчин, собиравших наше имущество, уже доверху полны водой.

Течение быстро унесло прочь корабль вместе с предавшим нас капитаном. Кое-кто говорит, что надо оставаться на месте и ждать другие два корабля — они, мол, непременно окажут нам помощь. Я думаю, что мы должны идти дальше в лес, чтобы найти твердую землю, где нет такого количества жалящих насекомых. Но я женщина и права голоса не имею. Мужчины держат сейчас совет, решая, кто возглавит нашу компанию. Джатан Каррок предложил себя как наиболее знатного по происхождению, но бывшие каторжники, купцы и прочие зашикали его, сказав, что имя его отца здесь ценности не имеет. Вдобавок они посмеялись над ним — ведь наш позор ни для кого не тайна. Я ушла от них подальше, полная горечи.

Как описать отчаяние, которое я испытываю? Моя бесстыжая служанка не сошла с нами на берег и осталась на корабле, где будет шлюхой для всей команды. Желаю ей всего, что она заслуживает! Петрус и Карлмин липнут ко мне, говоря, что башмаки у них промокли и ноги горят. Не знаю, когда мне еще доведется улучить время для этого дневника. Я кляну живущего во мне художника: глядя на косые лучи солнца, проникающего сквозь листву, я вижу дикую, грозную красоту этого места. Боюсь, что она соблазнит меня, как может соблазнить жадный взгляд неотесанного мужлана.

Не знаю, откуда у меня эти мысли. Я хочу домой, вот и все.

Где-то в листьях над головой шумит дождь.

Двадцать четвертый день Пахотной луны

14-го года правления благороднейшего

и блистательного сатрапа Эсклепия

Перед рассветом мне приснился какой-то шумный уличный праздник в чужой стране. Я проснулась от чувства, что земля ушла из-под ног. Позже, когда солнце стояло уже довольно высоко на невидимом небе, мы снова почувствовали, что земля дрожит. Землетрясение прокатилось через Дождевой лес, как волна. Я не впервые переживаю землетрясения, но на этой зыбкой почве оно кажется особенно сильным и страшным. Легко вообразить, что болото разверзнется и поглотит нас, будто карп хлебную крошку.

Мы движемся в глубь суши, но земля остается вязкой и неустойчивой. Сегодня я столкнулась со змеей, которая свисала с лианы, и сердце у меня замерло — как от ее красоты, так и от ужаса. Как легко она оторвала от меня взгляд и заскользила прочь в путанице ветвей. Если бы я могла перемещаться по этой земле с такой легкостью!

Двадцать седьмой день Пахотной луны

14-го года правления благороднейшего

и блистательного сатрапа Эсклепия

Пишу, угнездившись на ветке вместе с яркими попугаями. Мне смешно, и настроение у меня восторженное, несмотря на голод, жажду и великую усталость. Возможно, этот мой восторг — лишь побочное действие голодания.

Уже пять дней мы пробираемся по вязкой почве через густой подлесок, удаляясь от реки в поисках более сухого грунта. Некоторые из нас протестуют, говоря, что обещанный корабль, придя весной, не найдет нас. Я помалкиваю, но мне сомнительно, что какой-либо корабль захочет подняться вверх по этой реке.

Поход в глубину суши не улучшил нашего положения. Почва остается болотистой. За нами тянется грязная, заполненная водой колея. Сырость жжет нам ноги и портит нашу одежду. Все женщины теперь идут, подоткнув подолы.

Все, что нам не под силу нести, брошено по дороге. Каждый из нас, будь то мужчина, женщина или ребенок, несет сколько может. Маленькие дети измучены. Каждый раз, выдергивая ногу из грязи, я чувствую, как тяжелеет ребенок у меня в животе.

Мужчины образовали совет, который все и решает. У каждого по одному голосу. Я нахожу такое нарушение существующего порядка гибельным, но изгнанным дворянам нечем подкрепить свои права. Джатан с глазу на глаз сказал мне, что лучше этому не препятствовать — скоро, мол, Компания отлучит от власти всех этих крестьян, карманников и авантюристов. Пока что, однако, мы подчиняемся им. Совет распоряжается всеми съестными припасами, и каждый получает свою порцию надень. Все мужчины, согласно другому распоряжению, должны работать наравне, и ночью Джатан несет караул в очередь с остальными, словно простой солдат. Они караулят попарно, так как одинокий часовой может легче пасть жертвой диковинного безумия, обитающего в этих местах. Мы избегаем разговоров об этом, но всем нам снятся странные сны, и некоторым уже изменяет рассудок. Мужчины винят во всем здешнюю воду. Поговаривают о высылке вперед небольшой партии, которая должна подыскать хорошее сухое место для поселения.