Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка

Затея Виллему понравилась, и он лишь уточнил, не слишком ли опасными могут оказаться последствия.

- Я тебя умоляю! - повел плечами Мориц. - Какая может быть опасность от гнилушки в колодце, кроме той, о которой я тебе рассказал? Нашими деревенскими шутниками этот способ мести проверен неоднократно. Или ты думаешь, что щепа от трухлявого дерева может кого-нибудь убить?

- Нет, конечно, - деланно хохотнул Виллем и согласился на предложение Морица.

Мало кто может быть более непредсказуем, чем пьяные мужчины, и мало кто может их остановить, особенно если те настроены самым решительным образом. И тут неважно, отважились пьяные на подвиг или посмели сотворить какую-нибудь гадость.

Спустя пару часов Виллем и Мориц уже крошили гнилое дерево, собирая щепки, а еще через пару часов забросали дурно пахнувшей трухой все колодцы и водоемы Фреттена, откуда жители привыкли брать питьевую воду. Перед рассветом, в самую темень Виллем добрался до родительского дома и, не раздеваясь, рухнул куда-то, где с пьяных глаз ему почудилась постель.

- Мне нужна помощь! - встревоженно крикнул седовласый колдун, и рассказчик смолк, тут же подскочив на помощь.

Прекрасная ведьма не шевелилась, дышала прерывисто, с трудом, словно ей не хватало воздуха. Магическим пасом горбун материализовал между креслами стол, на который все вместе осторожно перенесли тело женщины, ставшей теперь похожей на безвольную тряпичную куклу.

- Ей нужна наша сила, - причитал седовласый. - Сама она, к сожалению, не способна восстановиться. Все израсходовала впустую!

Он явно был вне себя от бешенства, хотел сорвать на ком-нибудь свою злость, но держался, не давая гневу выхода, ведь слишком многое поставлено на кон, и отсутствие хотя бы одного из колдунов неминуемо приведет к гибели всех.

- Встаньте вокруг и направьте часть своей силы на меня, - скомандовал колдун, - а я передам ее Эльзе.

Чернокнижники послушно выполнили наказ седовласого, и только самый молодой из них злобно хмурился.

- Господин Рангер, мне интересно, где же разошлись ваши судьбы с героем прерванного повествования? - одними губами спросил горбун.

- Я выбрал Кёльнский университет. К тому же меня никогда не ограничивала необходимость вернуться к родителям: они умерли еще до начала моей учебы в университете. Был мор, и тогда в родном Фреттене в живых осталось менее половины горожан.

- А где разошлись судьбы с тем Виллемом Рангером, что сидит наверху?

- Чуть раньше. В гимназии церковного ордена, которую тот Виллем не смог закончить. Его отец отравился мышьяком, который использовал при выделке кож, и ослеп. Виллему пришлось отказаться от учебы и работать, чтобы содержать семью.

Седовласый колдун рявкнул на мужчин:

- Прекратите разговоры! Соберитесь и сфокусируйте свои силы на мне.

Глава двадцать девятая

В трактирном зале Виллем сидел напротив четы Келлеров, и Хорст подробно излагал историю, связанную со сновидением писаря. Полуоткрытый рот Виллема застыл в напряжении, выражая крайнюю степень изумления. Хорст не помнил имени того, о ком говорил, однако писарь с легкостью понял, что речь идет о нем самом. Вот только это была не его жизнь, не Виллема, несмотря на совпадения во многих деталях и названиях. Он знал это, но успокоение не приходило.

Хорст продолжал, полагая, что открытый рот Виллема символизирует восхищение рассказом:

- После столь бурно проведенной ночи парень не смог подняться ни утром, ни в полдень. Он бы и вечер провел на полу среди вороха пыльного тряпья, маясь от похмелья, но услышал с улицы непонятные звуки. Естественное любопытство возобладало, и он, всклокоченный и помятый, кое-как покинул дом.

Встретили его подозрительно безлюдные улочки, по которым он нетвердой походкой пошагал к центру Фреттена. Продолжительное время он не слышал ни малейших звуков, будто глубоко в уши попала вода, оглушив его. Не доносилось человеческих голосов, криков птиц и скотины, даже листва и та не шелестела. Казалось, мир остановился, замер, умер, но этого еще никто не успел осознать, и только негодяй-клятвопреступник оставался по-настоящему живым и понимающим происходящее.

Позади фыркнула лошадь. Виллем обернулся и увидел свою позабытую кобылу, плетущуюся за ним. В этот момент память возвратилась к парню, он вспомнил свои ночные деяния, вспомнил о тех последствиях, которых ожидал от отравления воды кусками гнилого дерева. До него донесся невнятный чавкающий звук, за которым последовал отчаянный стон, что-то лопнуло с громким хлопком, и где-то на камни выплеснулась жидкость. В сознании негодяя все более-менее встало на свои места. Он ухмылялся, представляя себе жителей города в эти самые секунды мучающимися поносом, слушающими непрекращающееся бурление в животах, складывающимися пополам от приступов острой боли.

Ведя кобылу под уздцы, парень размышлял, когда и где он расстался с Морицем, намеревался ли тот, ожидать его во Фреттене или вернулся к себе? Если он оставался в городе, то где именно?

Выйдя на площадь, он остолбенел от дикого, непередаваемого ужаса, заставившего его вмиг покрыться липким потом. Площадь была завалена не трупами, а их безобразными кусками, как если бы спятивший мясник искромсал свиные туши и разбросал их. Широкая река черной крови собиралась из ручьев, бежавших между грязных камней мостовой.

По дорожке, ведущей от церкви, спускалось нечто невероятное, ранее без сомнения представлявшее собой человека. Теперь это было гротескное существо - страшная пародия на Божье творение. Пол его оставался загадкой, в разрешении которой не помогали даже остатки одежд. Руки и ноги существа походили на тонкие лапки насекомого, серая в сине-багровых пятнах кожа стягивала деформированные кости и выкрученные суставы. Позвоночник, проступавший наружу, был изогнут назад, и голова оказалась откинута. Это происходило потому, что все внутренности человека, вернее того, во что он превратился, собрались в животе, раздувшемся огромным бурдюком.

Существо не падало, хотя по всем законам мироздания ходить и держаться на ногах не могло. Да оно и жить-то не могло.

- Вот дьявол, - пробормотал парень. - Что это такое?

Искалеченный человек оступился и рухнул вперед, от чего живот лопнул, и полусгнившие внутренности вонючим потоком хлынули во все стороны.

Лошадь отпрянула, и негодяй еле удержал уздечку, думая, что кобыла запаниковала от увиденного. Он заблуждался, а когда понял ошибку, было поздно. Справа к нему подходил горожанин - точно такой же, как взорвавшийся мгновение назад, с высохшими конечностями и раздавшейся утробой. Ступив поближе, он застонал, переходя на рев, ухватился за клятвопреступника и разлетелся на куски, обдав все вокруг смрадными нечистотами.