Тимофей Печёрин - Темная жатва

Однажды Клоду пришлось усмирять особенно жуткий огонь, успевший выжечь аж несколько кварталов Гаэта. Тогда даже ее светлость графиня Фрида почтила заклинателя своим вниманием — повесив тому на шею побрякушку с гербовым корабликом. Побрякушка была красивая, блестящая, но совершенно бесполезная. А при долгом ношении, вдобавок, надоедала пуще шубы в теплый день.

Работа обычно перемежалась обедом в одной из забегаловок, а сменялась ужином дома. Ну а за ним очень скоро приходил черед снов-мук, с недавних пор привязавшихся к чародею: боли, обиды, одиночества. После первой ночи Клод не придал им значения; после второй-третьей молча надеялся перетерпеть, и лишь по прошествии первой недели поневоле задумался. Ведь добро бы кошмары лишь портили ему ночной отдых; вдобавок после них уже с утра Мастер Огня начинал чувствовать себя неважно. И с каждым разом все хуже. А уж как это его состояние сказывалось на работе — излишне, наверное, и говорить.

Но едва Клод задумался о причинах; только хотя бы предположил, что все это неспроста, как случилось чудо. Ближайшей же ночью сны изменились… причем, стали уже именно сновидениями: видениями, а не чувствами. В них наконец-то появились картины — только были они тусклыми, нечеткими, и сменяли одна другую как в калейдоскопе. С той лишь разницей, что в отличие от калейдоскопа, в них не просто случались повторы, а были обычным делом.

С удивительным постоянством заклинатель видел толпу, окружившую дерево с накинутой на него веревкой. Видел закованных в броню всадников, что врезались в толпу каких-то крестьян. И много еще картин представало взору Мастера Огня, когда тот смыкал веки. Много картин — и с ними один и тот же звук, похожий не то на шепот, не то на шелест ветра. И чем-то смутно знакомый…

Этот шепот-шелест не оставлял Клода в покое и днем: он звучал в ушах чародея всякий раз, едва тот оставался один. Поневоле Мастер Огня вспомнил морскую раковину, купленную им у какого-то моряка. Тогда, поднеся диковинную покупку к уху, Клод будто бы слышал доносящийся изнутри шум моря. Вспомнил и подумал, что такой раковине теперь уподобились его уши.

Так прошло еще четыре дня — наполненные не столько работой, сколько бестолковыми шатаниями по городским улицам. С пустым взором и неуверенной походкой, чародей тогда напоминал не то пьяного, не то безумца. Пока наконец, очередной ночью, к Клоду пришло-таки озарение. Из долгой череды повторяющихся картин он сумел вычленить главное; вычленить… и узнать. Понять, где именно он видел то каменное здание с серыми стенами, поросшими мхом; с широким крыльцом, да колоннами у входа.

— Да это ж… Храм Стихий! — пробормотал чародей, просыпаясь и приподнимаясь над подушкой, — Лесной Край… а этот звук…

Шепот-шелест был верным спутником той части заклинателей, что выбрали себе воздушную стихию. Во время их занятий с учениками этот звук в Храме можно было услышать почти всегда.

— Храм… стихия воздуха… Лесной Край — да к чему все это? — последнюю фразу Клод почти выкрикнул. Спать хотелось меньше всего; сердце колотилось как таран, а голова чуть ли не вскипала, силясь разгадать затянувшуюся ночную шараду.

— Ну сколько уже можно?.. — это проворчала, проснувшись жена. Мытарства Клода успели надоесть ей почти так же, как и самому чародею.

— Да я сам бы хотел знать — сколько, — небрежно бросил Мастер Огня, даже не оборачиваясь в сторону супруги, — Храм, Лесной Край, ветер… то есть воздух. Храм… Лесной Край…

— Да что ты там бормочешь! — рассердилась жена, всхлипнув, — какой Храм? Какой Край — разве ты забыл?

Нет, Клод, разумеется, не забыл; о трагедии своей родины он был наслышан, причем давно. О том, что сперва Лесной Край был захвачен торнгардским герцогом Оттаром, а затем почти целиком вымер от Темного Мора, насланного мстительными демонопоклонниками. Не устоял в стороне и Храм Стихий, вырастивший сына неграмотных крестьян и сделавший его Мастером Огня. Храм тоже разрушили и разграбили — не то во время вторжения, не то после.

Говорили, что незадолго до войны бароны из вальденротского Совета пытались обезопасить себя, а для того искали какие-то реликвии, сработанные древними магами. Только вот, похоже, ничего из той их затеи не вышло.

И теперь земля древних лесов и диковинных созданий словно бы умерла. Немногочисленные, еще оставшиеся в живых заклинатели стихий рассеяны по стране — и рассеяны донельзя редко. Даже в таком крупном городе как Гаэт другие чародеи Клоду не встречались. И, вдобавок, Лесной Край стал опасен: Темный Мор породил упырей, помимо прочего разносящих смертельную заразу. И давно бы разнесших ее по всей стране, если бы не пограничная стража.

Но несмотря на все, жена Клода была не права, говоря мужу «нечего тебе там делать». Понемногу до Мастера Огня дошло: дела-то как раз в той мертвой земле у него были — по одной простой причине.

— Это мой долг, — молвил чародей коротко, уже смиряясь с неизбежным, — я, кажется, понял: Храм зовет меня… или кто-то из Храма. Я должен помочь ему… или даже возродить общину. Так что… прости.

— Что — простить? — чуть ли не плача вопрошала жена, — ты что, собираешься ехать сейчас? Посреди ночи?

Впрочем, хотя бы о последнем она могла не волноваться: Клод все равно не спешил сразу же из постели бросаться в путь. Не хотел жертвовать своей, возможно, последней ночью на простынях да под крышей. Тем более что предстоящая дорога наверняка потребует от него сил — и немалых. Следовало их набраться, пока была возможность.

Снова откинувшись на подушку, Мастер Огня мгновенно уснул. И никакие сны на сей раз его не потревожили.

Как следовало ожидать, канцлер и не подумал препятствовать походу Акселя Рейна в Лесной Край. Причем верить предсказанию девушки-дикарки ему было вовсе не обязательно. Истинная причина, по которой нынешний хозяин замка поддержал сомнительную затею, была до банальности простой: канцлер был заинтересован в этом походе… и в то же время ничем не рисковал. Ибо оставался в выигрыше при любом его исходе.

Прежде всего, отправившись в Лесной Край замок покидал сам командир Гвардии. Народный любимец, спаситель Кронхейма; другими словами — фигура довольно-таки неудобная для канцлера и всего двора. Уходил, что ценно, без шума и пыли; не требуя подписания указов и не заставляя опасаться бунта. И даже если б капитан Рейн вообще не вернулся из Лесного Края, жалеть о том не стоило. Равно как и о еще десятке гвардейцев, коих командир намерился взять с собой.

То был как раз один из случаев, когда потери идут на пользу. Ведь чем меньше людей Рейна оставалось в замке, тем больше оказывалось причин привлекать для охраны собственных вассалов канцлера. И тем безопаснее получалось последнему полагать себя за хозяина в этих стенах.