Кристофер Сташефф - Чародей поневоле

То, что его заперли в келье, могло и не означать, конечно, что его намерены пленить и не позволить увидеть Грамерай за пределами монастыря. На самом деле могло получиться и так, что лорд аббат оказался бы в полном восторге от его желания увидеться с Родом Гэллоуглассом.

Но аббат мог бы в восторг и не прийти.

Поэтому отец Эл благоразумно решил не подвергать отца аббата испытаниям на прочность. Он выждал часа два и решил, что теперь уже все монахи наверняка спят сном праведников на соломенных тюфяках. Тогда отец Эл извлек из внутреннего кармана набор отмычек, быстро подобрал подходящую, отпер дверь и, выйдя в коридор, бесшумно пошел по нему. Миновав колоннаду, он отыскал приставную лестницу и веревку, после чего тихо спустился вниз.

Монахи были такими замечательными! Не стоило вводить их в искушение.

— Все спят, кроме Элидора,— гневно сверкая глазами, сообщил Магнус.

Он сидел на краешке массивной кровати с балдахином, стоявшей напротив камина высотой в рост Рода. Холодные каменные стены были увешаны гобеленами. Род расхаживал туда-сюда по пышному ковру.

— Его…— вырвалось у Корделии, но Гвен прижала ладонь к ее губам и выразительно посмотрела на Магнуса. Тот ответил матери удивленным взглядом, но быстро кивнул, прикрыл глаза и сел прямо. Просидев так несколько минут, он опустил плечи.

— Прости, мама. Я забылся.

— Ничего страшного,— успокоила его Гвен.— Они услышали только одну фразу, и это их вряд ли встревожит.

— Шпионы? — нахмурился Род.— И сколько же их было?

— Только двое,— заверила его Гвен,— Один вон там, за рыцарем на гобелене, над камином. Видишь, у него дырка вместо глаза. А еще один — за панелью рядом с дверью, где шнур с кистью висит.

Род кивнул.

— Милорд Фуаден применяет систему двойной страховки. Выслушает одного и другого по очереди, дабы убедиться, что ни один

из них не лжет. Что ж, это вполне укладывается в рамки его изуверского характера. Думаю, он пребывает в процессе создания полицейского государства.— Род обернулся к Магнусу.— И надолго они отключены?

— До зари,— успокоил его Магнус,— А то и позже.

Род восторженно покачал головой.

— И как только он ухитряется это так быстро проделывать? — проговорил он, обращаясь к жене.

Гвен также покачала головой.

— Я тоже не имею понятия о том, как он это делает.

— О, понятие-то я имею. Это ведь очень просто! Проективная телепатия, только и всего. Ты просто даешь им команду «спать», верно, сынок?

— Не совсем так, папа,— сдвинул брови Магнус.— Я просто желаю им уснуть.

Род снова покачал головой.

— Значит, твое пожелание весьма сильно. Ну, ладно. Не мог бы ты сказать нам, о чем думает герцог Фуаден?

— Я скажу! — воскликнула Корделия.

— Нет, только не ты! — Гвен закрыла ладонями уши дочери,— Не допущу, чтобы его грязные мысли отравляли твою нежную головку! Как ни старается он прятать свои мерзкие помыслы, они все равно могут прорваться наружу, и прорываются!

— О, так ты уже сняла пробу? — вздернул брови Род.

— О да, и то были мысли о том, что бы он мечтал сотворить с обитателями недоступной для него части Тир Хлиса, но чего ему не удается сделать из-за его трусости. К чести его, надо сказать, в его отношении есть едва заметный оттенок восхищения. Особенно это заметно, когда он говорит о «злых чарах» лорда Керна.

Род кивнул.

— Ты вынудила его заговорить на эту тему, и к поверхности его сознания устремились все связанные с нею мысли.

— Ты верно описываешь то, как это происходит, супруг мой. Я уже готова поверить, что ты и сам упражнялся в чтении чужих мыслей.

— Увы, нет. Но я многое узнал о разуме человеческом, читая умные книги.— Род обвел взглядом детей.— Надеюсь, никто из вас еще не заглядывал в мысли герцога?

Все трое дружно покачали головами.

— Мама запретила,— объяснил Магнус.

— Очередной сеанс телепатического воспитания, на котором я не присутствовал,— горько вздохнул Род,— Ну, к слову о том, чего я не слышу, чем же сейчас занят герцог?

Взгляд Гвен стал отстраненным.

— Он говорит с Элидором…— Она вдруг понизила тон и заговорила так, что голос ее зазвучал пародией на голос герцога,— «Ведь я так обрадовался, так обрадовался, когда увидел, что ты цел и невредим! Поверь мне, это истинная правда!» — Затем ее голос зазвучал выше, уподобившись голосу Элидора: — «Я верю, дядя».

«Так поверь же мне и тогда, когда я говорю тебе о том, что ты не должен больше уходить один! Это слишком опасно для мальчика твоего возраста! Тебя повсюду подстерегают ужасные опасности! Согласен: порой я был излишне строг с тобой, но лишь тогда, когда ты переполнял чашу моего терпения несносным поведением и я давал волю своему гневу. Однако позднее я всегда каялся в этом! Останься, не убегай более, будь послушным мальчиком, и я обещаю тебе постараться быть более сдержанным».

Совсем тихо:

«Я больше не буду, добрый дядя».

«Не будешь? Вот хороший мальчик! Верь мне, только забота о тебе движет мною, когда я запрещаю тебе то или иное. О, я не стану скрывать от тебя своей ненависти к лорду Керну, да я никогда и не пытался скрывать ее, как не пытался скрывать и страха перед тем, что в один ужасный день он похитит тебя у меня и использует тебя для того, чтобы возобладать властью надо мною! Ведь ты любишь его более, нежели меня, правда? Правда? Отвечай же!»

«Он и его жена были добры ко мне»,— тихо ответила Гвен голосом Элидора.

«А я — нет? Неужто я никогда не бывал добр к тебе? О нет, ты так не думаешь, я читаю ответ в твоих глазах. Ты помнишь только затрещины да подзатыльники, а лакомых кусочков не помнишь, не помнишь веселых игр, в которые мы с тобою, бывало, играли! И ведь нынче ты ушел не просто погулять, верно? Ты хотел уйти к лорду Керну! Ну же! Отвечай мне! Что, не станешь отвечать?»

Тело Гвен сотрясли рыдания. Она не мигая смотрела на Рода.

Наконец она произнесла одними губами:

— Он бьет мальчика. Жестоко бьет.

Род помрачнел.

— Вот тварь! …Нет, сынок! — Он опустил руку на плечо Магнусу. Тот вздрогнул и уставился на отца.— Ты не можешь просто так взять да и телепортировать его от герцога. Поднимется шум, начнется паника, и тогда нас не выпустят из замка несколько дней. Придется бедняге Элидору потерпеть, покуда мы не найдем способа освободить его.

— А сначала он вроде не такой плохой был, этот дядька,— испуганно проговорила Корделия.

— Может быть, он и вообще не был плохим, не будь он герцогом и регентом,— предположил Род и погладил дочкины кудряшки,— А был бы, скажем, обычным мещанином или чиновником. Не испытывай он давления ответственности — глядишь, и вышли бы наружу его добрые качества. Но, будучи большим начальником, он понимает, что на самом деле задача эта ему совсем не по плечу, вот и боится.