Андрей Петерсон - Некромант

Проведя не очень чтобы сложный, но достаточно болезненный для леди Кай ритуал, Абатемаро связал двух членов будущей экспедиции тесными узами крови, обеспечив таким образом, неразрывную между ними связь, а заодно и гарантию строгого и неусыпного надзора одного над другим. При этом, в своем, так сказать, протеже Абатемаро был почему-то уверен полностью и, вообще, — на все сто…

Для успешного завершения этого связующе-кровавого действа нужно было, чтобы леди Кай пробралась в зазеркалье, где обитало это странное существо и привела его с собой в реальный, настоящий мир. Пригласила бы, так сказать. И именно с этой целью Осси вошла два дня назад в огромное — в полстены — зеркало парадного зала Эрш Раффара.

Было оно до невозможности странным, и привлекло внимание леди Кай еще на балу — в тот день, когда она впервые пересекла порог замка.

Тогда, полностью опустошенная событиями долгого и тяжелого дня, и почти раздавленная потерей Мея, она с невероятным трудом отстояла изнурительную церемонию представления, не запомнив при этом и половины прошедших мимо нее гостей, а потом, уже вконец обессилившая, отошла в сторону, остановившись у старого-старого зеркала.

Оно впечатляло…

И размерами — почти от стены — до стены, и от натертого янтарным воском паркета — до бледных и потрескавшихся потолочных фресок…

И глубиной…

И это притом, что никого кроме леди Кай отражать оно не желало категорически. Ни самого хозяина, ни слуг его, ни многочисленных гостей, самозабвенно предающихся веселью в зале, освещенном сотнями парящих в воздухе свечей. Ни тех, кто пил из высоких бокалов что-то темное и бурлящее, но отчего-то совсем не похожее на вино, ни тех, кто страстно выплясывал в центре зала под тягучую и немного непривычную музыку, куда-то упрятанного, а оттого совершенно невидимого оркестра. По всей видимости, ни те, ни другие, ни третьи отражений своих в этом мире уже не имели, а потому в том другом — в зазеркальном зале — леди Кай стояла одна-одинешенька и все свечи бала горели для нее одной.

Но было там что-то еще…

Будто проскальзывали иногда где-то в самой его глубине какие-то неясные, размытые тени. Хотя может оно и казалось… От усталости и переполнявших эмоций… Да еще и от бокала вампирской крови, перемешанной с непонятными порошками и травками — предупреждал же Абатемаро.

Стоило о нем вспомнить, как он тут же, — будто мысли подслушал, — возник рядом:

– Любуетесь?

Леди Кай пожала плечами:

– Да, нет… Не так чтобы… — А потом, не выдержав, все-таки добавила:

– Странное оно у вас.

– Зеркало?

Осси кивнула.

– Странное? Пожалуй, что странное… Мне даже кажется порой, что это уже не совсем зеркало. Что после всех этих лет одиночества, когда кроме стен и гобеленов ему тут и отражать-то нечего было, оно уже переродились во что-то иное. Безо всяких заклятий, заметьте. И теперь в нем мелькает что-то… То ли из будущего… То ли из прошлого…

– А мне, вот, никакого будущего оно не показывало, — вздохнула Осси. — Только тени какие-то…

– Тени? Любопытно… Может это, потому что вы, — я извиняюсь… — Абатемаро усмехнулся. — Немного живая… И впервые за много сотен лет у него появилась пища для…

Хода хмыкнула, а леди Кай поежилась — быть пищей, да еще для странного переродившегося во что-то иное зеркала ей совсем не хотелось, как впрочем…

Здесь воспоминания леди Кай обрывались, потому что в тот самый момент силы ее неожиданно оставили, и она потеряла сознание.

Как и предупреждал ее коронный вампир, исцеление было делом не самым простым и совсем не быстрым, а потому, когда Осси снова пришла в себя — не было уже ни бала, ни гостей, ни злополучного зеркала…

Впрочем, на счет последнего она ошибалась, и очень скоро смогла в этом убедиться.

Зеркало было.

А за ним был хилависта…

Осси перевела взгляд с проплывающих далеко внизу под ногами холмов, укутанных пестрым одеялом осеннего разноцветья, на хилависту, который болтался рядом, бережно упакованный в крепкую плетеную корзину, и усмехнулась. Уж больно он был похож на гигантское яйцо, оставленное в гнезде, не то по недосмотру, не то по легкомыслию своего родителя.

Яйцо это, правда, без конца ворочалось, ворчало и гундосило, ибо обладало характером весьма и весьма склочным, чтобы не сказать — премерзостным:

– Ну и что? Болтаемся тут — почем зря, а она рассвет встречает… Можно подумать — без нее теперь не рассветет! Всегда, понимаете ли, рассветало, а сегодня, вот, — только в ее присутствии и никак иначе… А я, значит, тут виси… Хотя я этого не люблю…

Перечисление всего, чего хилависта не любил или любил не очень могло занять остаток только начинавшегося дня и продолжится до самой глубокой ночи, а потому Осси не стала слушать дальше, а потянулась к ближайшему выступу скалы. В одном он был точно прав — пора было отсюда выбираться.

Ранним утром высадившись на остров, а точнее — повиснув на прикрепленном к нему тросе, как паук, Осси проводила взглядом доставивших ее сюда улов и стала дожидаться рассвета. Заниматься акробатикой на такой сумасшедшей высоте в абсолютной и кромешной темноте совершенно не хотелось, не смотря даже на ночное вампирское зрение. Все-таки на свету оно как-то надежней было… Да и ждать пришлось не так чтобы очень долго — небо на востоке стремительно светлело, а истаявший покров ночи уже расползался под первыми лучами зари, словно ветхая ткань.

Восход солнца был стремительным. Промелькнула внизу граница отступающей тьмы, и ослепительная корона засияла над горизонтом. В синем бархате небес таяли последние звезды, а по миру уже катился набирая силу новый день. Можно было приниматься за дела…

Дно, парящей в воздухе скалы было неровным и для ползания по нему крайне неприспособленным. Собственно говоря, дном этот жуткий частокол каменных корней, коими прорастала когда-то эта громадина в матушке-земле, даже и назвать нельзя было. Но, за неимением другого подходящего термина, леди Кай остановилась на этом, периодически окрашивая его в самые разные тона весьма сочными эпитетами.

Эпитеты помогали, и она медленно, но верно продвигалась к далекому пока еще краю острова. К сожалению, очень медленно. Да еще время от времени приходилось останавливаться, подтягивать к себе и перевешивать на новое место корзинку с не перестающим гундосить что-то пузырем. Несколько раз очень хотелось накренить ее чуть больше и, как бы, совершенно случайно… Но, стиснув зубы, и, заставляя себя любоваться игрой света на грязно-серых вкраплениях в очередной вымазанной глиной каменной сосульке, Осси продолжала двигаться дальше.

Скалолазкой, надо сказать, она была той еще, и весь ее опыт на этом поприще сводился в основном к давним детским забавам, ну и еще паре-тройке «восхождений» на совершенно смехотворную высоту. Словом, хвастаться нечем было.