Сергей Фокин - Ночь перед Рождеством 2020

Празднование уже заканчивалось, большинство людей разошлось по домам, чтобы вздремнуть перед утренней церковной службой.

Возле одного из домов метла вдруг заложила резкий крен на правую сторону, что, впрочем, не оказалось для Оксаны неожиданным, и стала снижаться. Они сделали круг над самой крышей, пахнувшей им теплом протопленной с вечера печи, и мягко опустились на очищенный от снега двор.

«Здесь!» — догадалась девушка. Она быстро осмотрелась, не наблюдают ли за ними чужие глаза, но не увидела ничего подозрительного.

Двор представлял собой небольшое пространство между избой и сараями; здесь располагались козлы для пиления дров, стол из толстых досок с возвышающимися на нём неуклюжими тисками — похоже, самодельными, для крепления бревен, и кучей вёдер и тазов в одном из углов. Крыльцо было срублено ладно, окна имели наличники, покрашенные в три цвета — по нынешним временам, роскошь.

Прислонив метлу к двери сарая, в самой тени, Оксана направилась к крыльцу и, поднявшись на него, нашла железное кольцо, приделанное к двери. Им и ударила несколько раз. Через пару минут в сенях послышалось шарканье шагов, и осипший со сна мужской голос спросил:

— Кого в такой час чёрт принес?

«Вот уж, действительно, нелёгкая занесла!» — подумала про себя Оксана. Со стороны, впрочем, её действия не вызвали бы усмешки, потому что, случалось, многие бабы дрались из-за хороших мужиков до первой крови. Только хороших-то — добытчиков — становилось всё меньше, остальные делались женоподобными.

— Прошу прощения за позднее время. Прибыла от родственницы вашей Степаниды Ивановны…

— Степаниды? А что, не померла она, разве, в прошлом годе? Говорили, что хворь её какая-то свалила? — скорее сварливо, чем удивлённо, прошамкал голос.

— Жива и здорова, слава Богу, чего и вам желает, — поспешно ответила Оксана.

— Кого ж тебе надобно, добрый человек?

— Николая Кузьмича.

— А почто?

— Валенки нужно купить. Срочно очень.

За дверью хмыкнули, но замок не открыли.

— Ночью?

— Хотелось бы, чтобы к утру были… Дорога предстоит дальняя, — ляпнула девушка первое, что пришло в голову. Конечно, выглядела она со своим желанием весьма странно.

Николай Кузьмич разменял уже восьмой десяток лет. Когда-то, в бытность свою работы сторожем на масложировом комбинате решил освоить для души ещё одно ремесло — валяние валенок. Дед его этим занимался. Отец, понятно, ничего не перенял, потому как не было особой необходимости: жили при Советской власти скучно и однообразно, хотя в достатке. А как начался разгул демократии, позакрывали хозяева новой жизни половину предприятий по стране, потом скупили их за копейки да принялись разрезать на чёрный металл, чтоб переправить в Прибалтику — тут и почувствовали простые люди: жить стало веселее, но тошнотворнее. Приходилось из кожи вон лезть, чтобы прокормить семью. Особенно это касалось малых городов, где с работой вообще было плохо.

Взял Кузьмич литературу — благо внук из интернета и видео скачать мог и книжки распечатать — и стал изучать. Неторопливо и основательно, как могут только русские мужики. Потом раздобыл овечьей шерсти на первый раз и принялся эксперименты ставить. Долго ли, коротко ли делал — а получилось у него так себе, без особого блеска, зато крепко и надёжно. Стал носить сам, чтобы прочувствовать все нюансы и огрехи. Натер мозоли кровяные, но сделал выводы об улучшении процесса.

Так у него и пошло. Следующие уже удалось продать, потому что зимы начались суровые, без оттепелей, и народ ориентиры искал соответствующие. Потом приспособился и калоши прилаживать, и клеить резиновые подошвы. Спрос возрос.

Вскоре прославился Кузьмич в узких кругах, и пошла слава гулять по земле русской без всяких границ — от столицы до Урала.

Во времена лихолетья, когда брат убивал брата, а солдат — солдата и всех вокруг без разбора, с газом и нефтепродуктами стало плохо, и перешли люди на самообогрев. Тут и понадобились валенки в таком количестве, сколько мастер мог только изготовить. Брали все прямо с конвейера.

После войны цены на товар возросли, потому что фабрики, производящие валенки, закрылись навсегда, а мастеровых, знающих процесс от и до, осталось мало.

По этой причине хорошо жилось Кузьмичу и его семье. Достаток всегда имелся. Один сын захотел поддержать отца и стал ему помогать, самую тяжёлую работу делать. Второй коммерцией занялся — продавал да обменивал их изделия в разных краях. Толку в нём Кузьмич не видел, но неволить не стал: пусть помыкается, всё равно придёт в производство.

Имелась, стало быть, в Кузьмиче некая жилка, которую можно назвать и хитростью, но только с оговоркой: хитрость-то обычно корыстью сопровождается, а в этом случае — умением держать нос по ветру да трудолюбием. Никогда не опускался он до ширпотреба — делал всё качественно, сам себе был и ОТК, и суровым критиком.

Случалось в его жизни, что приходилось продавать валенки под дулом автомата, но никогда — среди ночи, когда честный народ празднует Рождество Христово.

— Чем же расплачиваться думаете? — спросил после паузы Кузьмич. Тем временем он внимательно рассматривал гостью через щели в двери. Симпатичная особа, однако! Только ведь чем чёрт не шутит, когда Бог спит!

— Золотом, как положено.

— Много ли его у тебя, красавица?

Оксана поняла, что её видят, и улыбнулась:

— Достаточно. Степанида Ивановна сказала, чтобы без скидок. Летом, говорит, сочтётесь…

— Значит, так, без скидок, — Опять прошамкал, будто пережевывая новость, Кузьмич. — Это, конечно, лучше, чтобы мы с ней сами разобрались меж собой, по-родственному…

Он вздохнул, потом взялся за щеколду и откинул её. Пропуская гостью в дом, внимательно осмотрел её сзади, но не на предмет привлекательности, а из соображений безопасности. Тщательно закрыл замок, потом отправился следом сам.

— Какие тебе требуются-то?

— Мужские, дедушка, и самые лучшие, — ответила Оксана. — Такие, чтобы краше их в целом свете не было. Какие принцу впору носить.

— Мда-а! — протянул старик удивлённо. — Вот так пожелание!

Они вошли в дом, и предложил Кузьмич гостье присесть на диван в гостиной, оговорившись, что в остальных комнатах спят дети с жёнами да внуками. Кряхтя, полез за печь, долго возился, бормоча что-то себе под нос, но Оксана чувствовала внимательные взгляды, которые он бросал на неё из-за занавески.

Через несколько минут выбрался старик оттуда, и увидела девушка в его руках валенки — такие, за которые можно было полцарства отдать, будь оно лишним. С резиновыми калошами!

Как она развязывала узелок с золотыми нарезками, как расплачивалась и благодарила Николая Кузьмича, девушка помнила уже плохо. Перед её мысленным взором стоял добрый молодец Никола с огромным молотом в одной руке и обнимающий покрасневшую от счастья Оксану другой. На ногах его — крепких да мускулистых — виделись ей замечательные валенки, достойные заморского принца…