Сергей Фокин - Ночь перед Рождеством 2020

Взяв с собой лампу, поднялась Степанида Ивановна на чердак сеновала. Там, развешенные на веревках, висели пучки разных трав, собранных за лето. Были тут и белладонна, и дурман-трава, морозник, болиголов крапчатый, конопля, белена, даже связка засушенных мухоморов… Всё это в разное время и в разных пропорциях годилось для совершения определённых колдовских ритуалов.

Собрав в полотняный мешочек необходимые ингредиенты, Степанида Ивановна вернулась на кухню и подтопила печь. Времени оставалось достаточно, можно было приготовить всё без спешки.

Горшок в этот раз она выбрала совсем небольшой. Когда вода закипела, раскрошила травы и опустила туда на двадцать минут. Потом ухватом перенесла отвар на стол — остывать, а сама взялась за мелок.

Рисовать пиктограммы — дело хитрое, требующее не только знания техники, но и твёрдую руку. То обстоятельство, что в детстве ходила Степанида Ивановна в художественную школу, немало способствовало удачным опытам. Работал эффект мышечной памяти. Опустившись на четвереньки, забормотала хозяйка дома задом наперёд «Отче наш» и вошла в состояние молитвенного транса. При этом она не видела и не слышала, что творится вокруг, зато информацию из тонких планов черпала, сколько потребно. Обрабатывать её сознанием не было необходимости: всё начинало работать само по себе, без всякого вмешательства разума.

Руки с кусочком мела забегали по полу, оставляя на крашеных досках замысловатый рисунок. Чем сложнее готовилось колдовство, и чем более сильных магических помощников предполагалось задействовать, тем сложнее составлялась пиктограмма.

Случай с Ларисой не был заковыристым. Обыкновенный приворот, какие колдуны со стажем могли производить десятками способов и без всяких усилий. Поэтому в шестиконечной звезде и нарисовала Степанида Ивановна только пять магических знаков, а в последнем луче — кошку, символизирующую свободу воли. То есть, хочу — напущу приворот, хочу — сниму его.

Остывающий отвар она тоже разделила на шесть частей, и расставила на свой рисунок.

Когда пришло время, Степанида Ивановна ещё раз сверилась с часами, посмотрела на двор — не идёт ли кто, и начала производить сам ритуал…

Вершины звёзды, наконец, притухли. Лучи, бившие из них в потолок, стали блекнуть, чашки с отварами ещё дымились, но уже не бурлили. Это означало, что высшие силы приняли заказ к исполнению, и можно завершать процесс.

Снаружи послышался шум. Хозяйка торопливо подошла к окну, откинула занавеску — и увидела во дворе картину, которая заставила её усмехнуться. Никола держал за хвост чёрта и свободной рукой лупил его гибкой хворостиной пониже спины. Визг и всхлипывание нечистого очень порадовали Степаниду Ивановну. Признаться, она недолюбливала плешивого кавалера, хотя он и имел наглость один раз подкатить к ней со своими ужимками. Она дала ему от ворот поворот в весьма грубой форме, так что чёрт ещё долго после этого ставил холодные компрессы на затылок. По этой причине встречи их были редкими, только по крайней необходимости.

В последние минуты Степанида Ивановна успела подтереть пол да вылить отвар в помойное ведро. Запах дыма и озона, конечно, присутствовал, но, возбуждённый последними событиями, Никола не обратил на них никакого внимания.

Он вошёл в приподнятом расположении духа и первым делом спросил мать, почему та ещё не спит.

— Тебя дожидалась, Коля. Не хотела одна ложиться.

— Скоро уж на службу подниматься, — напомнил тот.

— Что же делать, встанем, раз надо, — согласилась Степанида Ивановна. — Отцу Савелию хуже нашего придётся. На нем все ответственные мероприятия сегодня.

Они стали готовиться ко сну, и вскоре погасили свет.

Отец Савелий протрубил своим зычным голосом последние строки канона «Рождество Христово»:

« Посетил ны есть свыше Спас наш, Восток востоков, и сущии во тьме и сени обретохом истину, ибо от Девы родися Господь».

Хор старух подхватил его и повторил три раза. Все присутствующие в церкви принялись креститься и поздравлять себя с праздником.

Правда, радость православных в это утро была сдержанной. Перед самой службой стало известно, что пропали на селе две девушки — Лариса, дочь Александра Ивановича, уже несколько лет бессменного старосты, и Оксана, первая красавица в округе. Никто не видел их с той поры, как отправились они на танцы в клуб. В самом клубе тоже замечены не были. То ли завернули к кому в гости, то ли близко к лесу подошли, и к Лешему в лапы попали.

Первым делом подняли шум родители. Они прошлись по домам, где могли заночевать проказницы, не спросивши разрешения, но, оказалось, про них там ничего не слышали.

После праздничной службы сколотили мужики несколько групп и отправились на поиски, а бабы тем временем обходили все избы.

Вначале определись с направлениями. Выбрали основные, куда летом можно было податься тропинками да просёлочными дорогами. А ещё пара человек пошла вокруг села — посмотреть, не ведут ли куда следы. Благо, что снег может хранить их долго. В одном месте, напротив дома кузнеца, отыскались такие, только довели они до леса, да тут и оборвались. А сам Никола, тоже принимающий участие в розыске, рассказал, что это он прикидывал, до каких пор можно будет ему летом огород протянуть. Что же, расширение площадей — дело хорошее, тем более что никто через это ущемлённым не останётся: земля-то ещё со времен колхозов непаханая.

Остальные группы не нашли вообще ничего подозрительного. Народ удивлялся и немного пугался. А что, если лесная нечисть действительно чудить начала? Пользуясь непроходимыми снегами, к самым домам подбирается. Если этак пойдёт, и детворе опасность грозить станет. Она ведь по улице без присмотра бегает. Глаз да глаз будет нужен!

Сам Никола, уснувший в последнюю ночь встревоженным, совсем помрачнел. Мысли одна хуже другой в голове вертеться начали. Уж подумал, не придётся ли ему в гости к Лешему наведаться. Никому пока не сказал об этом, но варианты прикидывал. Леший — далеко не чёрт, его силушкой богатырской не одолеть. Спрячется за стволами деревьев, нашлёт морок — и будешь встречи с ним до конца своей жизни искать. А то заведёт в болото непроходимое и на поругание Кикиморе, родне своей ближней, передаст. Та сурова, говорят, и людей шибко не любит. Особо после эпохи развитого капитализма, когда стали люди леса рубить да болота губить. Осерчала шибко нечисть.

Да и то сказать, кряжистый он старик — Леший-то. По крайней мере, так о нём в народе болтают. Один на один с ним биться не сахар — заломает. Сила у него медвежья.

Вернулись мужики с поисков не солоно хлебавши. У баб дело обстояло не лучше. Пропали девчушки бесследно.