Тимофей Печёрин - Хроники Вандербурга

— Деньги зарабатывать? — предположил Метумор, — шантаж, проклятья и все такое…

— И да, и нет, господин Метумор, — ответила Нориксен, — насчет денег, тут вы правы. А вот шантажом и прочими незаконными делишками я себя не пятнаю. Мой источник доходов вполне легален, хотя многими считается общественно бесполезным. Игра на бирже, изредка — лотереи и походы в казино. Понимаете, стоит мне только пожелать, и купленные акции за пару дней в несколько раз подорожают. И лотерейный билет мне попадается выигрышный, другое дело, что выигрыши там чаще всего мелкие. Чтобы банк сорвать, даже магии недостаточно.

Ну, как, я удовлетворила ваше любопытство?

— Вроде бы, — сказал Влад с неуверенностью в голосе, — только, понимаете, я вас немного обманул. Я не из-за реферата пришел.

— А из-за чего? — нахмурилась Хильда, — учтите, если вы жулик, охочий до фамильных ценностей, то я могу и… поступиться своими принципами.

— Нет-нет! — Метумор, испуганно замахал руками и залепетал скороговоркой, — я не жулик. Я действительно студент-маг, ваш коллега по цеху. Не в том дело. В свое время, больше десяти лет назад ваша мать прокляла один автобус, где ее заставили выйти за неоплату проезда. Там пассажиры уже который год ездят туда-сюда и сойти не могут. И еще туда попал мой однокурсник.

— Подождите, — попросила госпожа Нориксен, — объясните поподробнее, пожалуйста.

И Влад объяснил. Терпеливо, подробно, насколько он вообще понимал, в чем дело. Хильда Нориксен внимательно слушала, ни лицом, ни бровью не выказывая эмоций. Она заговорила лишь тогда, когда дело дошло до попыток Метумора взломать проклятье.

— И где сейчас этот автобус?

— Видимо, возле моего подъезда, — предположил Влад, — по крайней мере, там я его последний раз видел.

— То есть, проклятье состояло в том, чтобы автобус ездил по восьмому маршруту, а он, я так понимаю, не только съехал с этого маршрута, но и остановился.

— Ну да, — подтвердил Метумор, — и что?

— Это я бы спросила — и что? В чем вы видите проблему?

Автобус петлял по улицам, а Стефан и Карен внимательно шарили глазами в поисках какого-нибудь ларька. Такие вот маленькие магазинчики на одного продавца с кассой, разбросанные по всему Вандербургу, обладают немаловажным преимуществом перед своими старшими собратьями. В них можно отовариваться, не выходя из машины. А что, не заезжать же на автобусе в торговый зал гипермаркета?

Хотя таких магазинчиков и прорва, но найти хотя бы один из них в каждом конкретном случае не так-то просто. Они могут прятаться за большими зданиями, деревьями, даже припаркованными машинами. Кроме того, многие из них сами снабжены колесами — для смены дислокации в поисках более прибыльного места.

Короче, чтобы найти киоск, соответствующий потребностям иссохшей глотки Карена Терусяна, понадобилось около часа. Когда же киоск был найден, Стефан подогнал автобус как можно ближе к окошку, через которое осуществляется оплата.

— Девушка, — обратился Карен к продавщице, которая действительно оказалась девушкой лет семнадцати, видимо, недавно закончившей школу, — вы не могли бы дать газировки… или, там… минералки. Пару литров. Только, пожалуйста, по-человечески прошу, подойдите к автобусу. А то я сам выйти не могу.

— Хорошо, — продавщица, держа в руках две литровые пластиковые бутылки с минералкой, вышла из ларька, подошла к двери, и… Карен думал, что она положит бутылки на пол или попытается передать их через водителя… Но девушка поднялась по ступенькам и протянула минералку ему — лично в руки. А запоздалый крик: «не заходите» так и застрял в пересохшем горле Терусяна,

— С вас…

— Еще одна дура… — проворчал вполголоса Стефан.

Приняв из дрожащих, похолодевших рук Карена мелочь, продавщица выпорхнула наружу, через пока еще открытую дверь. Мгновение, все, кто остался внутри автобуса, следили за ее выходом с замиранием сердца, ожидая, что юное создание превратится в прах. Но никакого праха не было — девушка была жива, здорова, и только ее реплика: «че-то холодком повеяло» напомнила о лежащем на автобусе проклятии.

— Охрене-е-е-еть! — протянул водитель, первым пришедший в себя, — это что же?..

— Проклятье не действует! — воскликнул, задыхаясь от восторга, Терусян, — поняли, да? Не действует! Ну, прощай, водила!

— Не рисковал бы ты понапрасну, — проворчал Стефан вслед уже выскочившему на плиты тротуара и даже забывшему про свою минералку, студенту. О том, что от него могут остаться разве что кости, Карен не заморачивался. Не привык он сперва думать, а потом делать. И, как ни странно, оказался прав. Ибо при выходе не почувствовал даже холодка.

— Не тупите! — крикнул Терусян напоследок автобусу и всем, кто там еще оставался, — понравилось кататься — катайтесь. Но лучше сваливайте, пока можно.

И он побрел вдоль улицы — в направлении, как ему представлялось, своей общаги. А может просто побрел — никуда конкретно, а ради самого процесса. Как же все-таки замечательно, когда можно просто идти. Идти туда, куда хочется.

— …хоть я, в отличие от вас на магфаке не обучалась, — в этих словах Хильды Нориксен сквозило пренебрежением на грани презрения, — но закон сохранения энергии помню. А помните ли вы, господин студент?

Влад промолчал, потупив взор. До него стало доходить, где именно он ошибся. А госпожа Нориксен продолжала.

— Неужели вы думали, что воли одного человека достаточно, чтобы поддерживать функционирование столь мощных чар? Да еще на многие годы? Я уже молчу о том, чтоб эти чары пережили своего автора — и, каким, спрашивается, образом? Вернее, за счет чего?

— Вы знаете, — вздохнул, потупив взор, студент-маг. Он чувствовал себя так, словно не смог взять простенький интеграл на семинарском занятии, на глазах всей группы, — знаете, так объясните.

— Надеюсь, понятно, что инициировать и поддерживать — это разные вещи? — изрекла Хильда тоном шибко строгой учительницы, — я могу инициировать, в смысле, посадить дерево, но без поддержки в виде плодородной почвы оно засохнет. А может даже и не прорасти. Что вы знаете о нас, врожденных магах? Что наши чары основаны на эмоциях, а не на формулах? Сказав «А», что же вы «Б» не говорите? Эмоции действуют, пока они взаимны. Можно сколько угодно внушать страх, но если объект внушения не подвержен страху, или конкретно этим его не напугать — все без толку. Или другой пример, ближе к моей жизни. Я могу сколь угодно желать повышения стоимости купленных мной акций, но если эти акции не торгуются, если интереса к ним нет, то они и не вырастут.

— Проще говоря… — попытался вставить слово Влад.

— Проще говоря, господин Метумор, как только проклятье или другие чары врожденных магов перестают восприниматься всерьез, они остаются без подпитки. И разрушаются — не сразу, конечно. Однако, и действовать по-прежнему не могут. Видимо, когда те, кто ехал на том автобусе, решились на небольшое вроде бы нарушение условий проклятья, оно начало разваливаться. Так что освобождение вашего однокурсника — только вопрос времени.