Кэтрин Куртц - Хроники Дерини

Имя этого священника, если только Морган не ошибся, — Лоуренс Горони, и он служит архиепископу Лорису. Если это действительно так, то Морган попал в переделку худшую, чем он мог предположить, ведь это значит, что архиепископы как-то сговорились с Варином и готовы ему помочь.

Похоже, дело его плохо. Присутствие здесь именно Горони, а не кого-нибудь из епископов рангом повыше, скорее всего, говорит о том, что архиепископы умывают руки, отдавая Моргана на расправу Варину.

А Варин его просто убьет, ничего другого ему и в голову не придет. Ведь он считает, что его миссия — уничтожить Дерини, хотя бы они тысячу раз покаялись. И уж конечно, он не позволит Моргану, по его мнению — самому главному Дерини, архи-Дерини, уйти от обязательной для всех них судьбы!

Морган сдержал дрожь (и мысленно поблагодарил судьбу за то, что может сделать это), затем посмотрел вновь на Варина, вернувшегося на прежнее место.

Глаза мятежника холодно блестели, когда он обратился к пленному врагу:

— Я не собираюсь тянуть время, Дерини. Хочешь ты сказать что-нибудь, прежде чем я вынесу приговор?

— «Вынесу приговор…»

Моргана охватил ужас, когда он понял, что произнес эти слова вслух. Он попытался скрыть страх и отчаяние, но лишь отчасти преуспел в этом. Хадасса! Уж не дали ли ему мераши, развязывающей язык? Тогда он должен тянуть время.

Тянуть время, пока действие отравы не пройдет.

И даже думая об этом, он понимал, что сейчас не вполне владеет своими мыслями и поэтому рискует потерять последнюю надежду как-то выжить. Он подумал о том, где сейчас Дункан — совсем недавно он был рядом, — но Морган даже не мог сказать с уверенностью, когда было это «совсем недавно», не зная, как долго он был без сознания. Наверное, Дункана уже нет в обители Святого Торина, и он не может рассчитывать, что кузен спасет его. Одна надежда — как-то исхитриться, протянуть время, пока не вернутся силы.

— Так ты хочешь что-то сказать, Дерини? — повторил Варин, всматриваясь в лицо Моргана и начиная понимать, что на нем действительно лежит печать высшей силы.

Морган криво улыбнулся и попытался кивнуть, но чужая рука на его шее держала крепко, и он почувствовал, как металлическое кольцо врезается в кожу.

— Вы застали меня врасплох, сэр, — сказал он, качнув головой. — Вы меня знаете, но я не знаю вас. Не представитесь ли?

— Я твой судья, Дерини, — кратко ответил Варин, обрывая Моргана на полуслове и изучая его с нарочито холодным видом. — Господь велел мне очистить землю от вашей породы. И твоя смерть положит начало исполнению этой моей миссии.

— А, теперь я знаю, кто ты, — сказал Морган. Его голос звучал твердо, хотя колени дрожали от напряжения. Он старался говорить беспечным тоном, и теперь уже это получалось лучше. — Ты тот парень по имени Варин, который разъезжает по северным поместьям и поджигает амбары. Насколько я знаю, людей ты тоже сжег достаточно. Как только это сочетается с твоим благостным обликом?

— Кое-кто должен умереть, — холодно, не принимая вызова, ответил Варин. — Ты — непременно. Хотя одну вещь я могу тебе пообещать: ты сможешь покаяться в грехах и принять причастие перед смертью. Правда, я считаю, что для таких, как ты, это только проволочка времени. Но архиепископ Лорис думает по-другому. Если пожелаешь, монсеньор Горони примет твою исповедь и попытается спасти твою душу.

Морган посмотрел на Горони и нахмурился; в его голове созрел план.

— Боюсь, что ты погорячился, мой друг, — задумчиво сказал он, — Если бы ты потрудился расспросить кое-кого, прежде чем нападать на меня, ты бы узнал, что я еду в Дхассу, дабы предстать перед судом архиепископов. Я принял решение отказаться от своих сил и понести покаяние.

Черные глаза Варина недоверчиво сузились.

— С трудом в это верится. Судя по всему, что я слышал, великий Морган никогда не откажется от своего могущества и уж тем более не покается.

Морган пожал плечами и приободрился, чувствуя, что охранник несколько ослабил зажим.

— Я в твоей власти, Варин, — произнес он, сейчас он говорил правду, чтобы поверили лжи, которую он сказал перед этим и скажет еще, если будет необходимо. — Любой, сведущий в чарах Дерини, подтвердит это. Я совершенно беспомощен под действием мераши. Не только сверхъестественных сил — сейчас у меня нет даже обычных физических, движения и те затруднены. Подумай сам, могу ли я в таком состоянии лгать тебе?

Это было ложью, ибо Морган уже убедился, что спокойно может лгать, находясь под воздействием мераши. Только вот поверит ли ему Варин…

Варин нахмурился и примял ногой солому, потом покачал головой:

— Не понимаю, что ты хочешь выгадать, Морган. Ничто не спасет твоей жизни. Тебя ждет костер, и очень скоро. Зачем ты продолжаешь лицемерить даже на пороге смерти?

«Костер, — подумал Морган, и лицо его посерело. — Неужели меня сожгут как еретика, даже не дав ничего сказать в свою защиту?»

— Я повторяю, что ехал на суд архиепископа, — сказал Морган, повышая голос. — Почему ты хочешь помешать этому?

— Такой возможности у тебя больше нет, — равнодушно сказал Варин. — У тебя было время изменить свою жизнь, ты им не воспользовался. Твоя жизнь кончилась. Если хочешь спасти свою душу, а ее, уверяю тебя, ждут ужасные муки, попытайся сделать это сейчас, пока мое терпение не истощилось. Монсеньор Горони, если пожелаешь, выслушает твою исповедь.

Морган повернулся к Горони.

— Вы даете на это свое благословение, монсеньор? Вы будете участвовать в казни без суда?

— У меня нет никаких приказов, кроме одного — облегчить вашу душу, Морган. В остальном вы подвластны Варину.

— Я никому не подвластен, поп! — крикнул Морган, и его глаза гневно вспыхнули. — И я не верю, что архиепископ мог одобрить это беззаконие!

— Закон — не про вашу честь! — ответил Горони. Его лицо, потемневшее от злобы, было освещено светом факелов. — Так будете или нет исповедоваться?

Морган прикусил губу и заставил себя сдержать гнев. Спорить не о чем, это ясно. Варин и священник ослеплены ненавистью к тем, кого они не понимают. Что бы он ни сказал, что бы ни сделал, никакой пользы не будет — только, может быть, ускорит развязку, если действовать неосторожно. Он должен тянуть время!

Морган опустил глаза, изображая искреннее раскаяние. Может, еще удастся оттянуть казнь? К тридцати годам он совершил столько такого, в чем можно покаяться… А если грехи кончатся, он что-нибудь придумает.

— Прошу прощения, — сказал он, опустив голову. — Я бывал неблагоразумен, и, увы, слишком часто. Могу я исповедоваться наедине или должен говорить перед всеми вами?

Варин хмыкнул.

— Ты, конечно, пошутил. Сэр Горони, вы готовы выслушать исповедь этого человека?