Андрей Трегубов - Могло быть и так, или Эльфы тоже люди

«Ассасины» ждали этого сигнала, как божественного проведения. Отступив от своих противников, они бросились бежать к пустыне, а опьянённые схваткой и бегством противника дроу — за ними. Но серые в мгновения ока исчезали из поля зрения, прячась в тайниках, созданных ими за время, проведённое здесь. Подземные, рассерженные этим, неслись дальше к пустыне, надеясь догнать хоть кого-то. Входов в тайники под скалами они не замечали, жрицы силились преодолеть магию светлых, маскирующую лазы.

А с тылов уже наступали серые, дикими берсерками круша эльфов. Они засиделись у «Гнезда», и каждый день приносил им возрастающий голод и возрастающую ненависть к тем, из-за которых они вынуждены были сидеть, как крысы, бояться, жаться друг к другу, делясь последними крохами. Они ненавидели Подземных, и теперь могли сказать им об этом. Языком огня и стали. Языком тел, сильных, ежеминутно меняющихся, сбивая с толку. Языком танца, навязанного им их соперниками, но этот танец серые освоили. Эти люди готовы были драться за своих. За уже убитых. За тех, кто сбежал. За тех, кто не мог убивать сам. За юных. За женщин. За мужчин. За переселенцев.

За тех, кто не смог уйти тогда, семь веков назад, от угнетателей, не согласных с их религиями и устоями. За тех, кто тогда пал в борьбе, отстаивая кто веру, кто национальность.

…Все войны начинаются с политики. Но когда игры заканчиваются, дипломатия бессильна — вступает в бой человеческая страсть и желание убивать во имя своего: нации, земли, семьи, веры…

Генрих ковылял к одному из входов в тайник. Оглядывался на Вэона, в пылу битвы не замечающего ран своего ящера, не знавшего звука боевого рога. Четырнадцатый не мог докричаться до него, лишь привлёк внимание тёмных к себе. И, стиснув зубы, поспешил скрыться в узком сыром проходе. Вход завалило камнем, наступила темнота. Лишь звуки боя отдавались в стенах.

Генрих вспоминал своё имя. Аль-Малик ас-Саид Насир ад-Дин Мухаммед Берке-хан. Именно Мухаммед Берке-хан должен был возглавлять это воинство серых. Должен был восседать на ящере с самодельным стягом Матери и её ребёнка и направлять армию. А он, «Четырнадцатый», сидит, как мышь под веником, притаившись, не имея возможности, оружия и смелости вылезти и сражаться. Оставаться наверху было безумием: серые теснили дроу к пустыне, таков был уговор и план. И Генрих сам предложил его Якобу, тот выбрал военачальника из девяти своих прихлебателей.

Мужчина тихо плакал от нового унижения, второго в его жизни. Его никто не видел, и он позволил себе слабость.

Слышать звуки битвы над собой, представлять кровь, которую вырывает твой клинок из сердца врага. Ощущать пульсацию металла. Чуять запах страха. Скалиться по-звериному, наступать на врага, чтобы он трусил от одного взгляда на тебя. Пьянеть от своего могущества и власти над чужими жизнями.

Привыкнуть убивать врагов и не привыкнуть хоронить друзей…

Вывернутая рука уже не ныла, только занемела и иглами колола боль. Она распухла и не шевелилась.

Генрих попытался дёрнуть её сам, но сил на такой рывок одной левой не хватило. Он сел и умудрился сжать запястье коленками, потянуть в бок, вправить сустав. Взвыл от боли, прикусив до крови язык. Темнота перед глазами полыхнула красными и золотыми искрами. Генрих упал на спину и принялся ругаться, кляня себя, мешая языки, богохульствуя, упоминая всех владык, каких помнил. И своего отца. Мудрого хитрого отступника, у которого всё получилось. Ошибался ли он когда-нибудь так же сильно, как старший сын? Валялся ли он, искорёженный, грязный, как навоз на дороге, не имея ни сил, ни возможности помочь своим и подставить плечо, выкрикнуть слова победы…

Голова кружилась, он впадал в забытье.

Алтын и Тель пробирались мимо скал, цеплялись за редкие растения, поскальзывались на плохо держащихся камнях, но приближались к утёсу с тёмным провалом пещеры. Сзади уже доносились звуки битвы. Женщины спешили, Тель тащила становившийся всё более тяжёлым меч, иногда опираясь на него.

Внезапно из темноты пещеры вывалилось тело, заорало что-то и было схвачено сильной быстрой рукой. От этого упало, рука тут же цапнула за ногу и поволокла по камням и щебню обратно. Девушки переглянулись и побежали к скале.

— Пусти! Я сказал, пусти! Я не хочу! Я жить хочу!..

Крики изредка прерывались несильными пощёчинами.

Тель попыталась заглянуть с боку в пещеру, но Алтын настойчиво отодвинула её:

— Тебе нельзя рисковать, я сама.

И нырнула внутрь. Крики продолжились, а девушка высунулась и приглашающе махнула Тель рукой.

Коридорчик делал поворот, за которым нашлась круглая пещера со столбом света в центре. Алтын восхищённо ахнула, Тель проглотила ком в горле.

— Я не хочу! — голосил Зоопарк. — Пустите меня все! Я сюда жить шёл, а не стоять статуей! Обманщики! Джея убили, меня замучили. Телька понаобещала, приволокла, а сама смылась. Ненавижу её! Стерва! И этого крутого ненавижу! И тебя ненавижу, пусти, мерзость!..

Анриель, пытавшийся удержать Зоопарка, заметил вошедших, слегка подвис, соображая, кто из них Эстелиель, но улыбнулся гостям. Парень с неопределённой внешностью мимолётно изменился на незапоминающуюся девушку.

— Приветствую, Шестая Эстелиель. Прости меня за такое непотребное состояние Ключа. Я виноват, и я готов исправить положение. Могу я попросить тебя и твою спутницу отвлечь его на пару минут? Я вытащу из сумки травы…

— Хогк? — уточнила Тель.

Целитель кивнул.

Она отдала меч дочери и подошла, на ходу снова меняясь. Теперь в мешковатой мужской одежде перед мужчинами стояла шикарнейшая фигуристая женщина с чуть заострёнными эльфийскими ушами, полными губами, ухоженными руками. Зоопарк притормозил уже от одного вида, и Анриель тут же ринулся к своей сумке с травами.

— Я знаю, каково это — быть приговорённым к семи векам одиночества и неспособности шевелиться, — заструился мягкий бархатный голос, и пещеру наполнили эльфийские чары обольщения. — Но я ходила по снам. Знаешь, как это интересно…

Она болтала ещё что-то, двигаясь вокруг сидевшего на земле одурманенного Зоопарка. Алтын неподвижно стояла в тени и наблюдала за матерью. И за реакцией мужчин на внешность женщины.

— Давай сделаем это вместе. Вместе закроем портал… Сейчас Алтын посмотрит, наступило ли время закрытия, — голос стал твёрже, и дочь поняла, что её посылают на разведку. Немедленно шмыгнула наружу.

От входа в пещеру пустыня не была видна. Пришлось подниматься выше на скалы. Звуки боя прерывал какой-то гундосый и громкий вопль. Алтын казалось, что она слышала его давно, в детстве, но не могла вспомнить. Заспешила взобраться повыше.

В пещере Анриель уже сделал небольшую ранку на плече Зоопарка и вложил в неё траву. Парень обмяк совсем, протянул руки к Тель, позвал её по имени, улыбнулся, усадил рядом и затих в её обьятьях.