Андрей Трегубов - Могло быть и так, или Эльфы тоже люди

— О, Уничтожающая! О, Смертоносная! О, Безжалостная! КАЛИ! [117] Авторы решили не заигрывать с культом Кали и все данные взяли из художественных произведений: В.Пелевин «Тхаги» и Д.Симмонс «Песнь Кали». — выкрикнула Рина после череды непонятных слов и сделала подсечку истово дёргающемуся эльфу.

Руки висели тряпками, одна подогнулась под тело, упавшее головой точно в ямку.

Девушка недовольно шикнула и попыталась протащить брыкающегося эльфа повыше. На миг замерла и лягнула пяткой его солнечное сплетение. Лорешинад задохнулся и прижал ноги к животу. Рина ценой неимоверных усилий протащила тело эльфа дальше, чтобы шея висела над ямой. Кровь по шарфу начала сцеживаться в землю. По лицу эльфа стегали травинки, в глазах плясали искры. Шарф вспарывал трахею.

— Кали просит жертв, — запыхавшаяся Рина опустилась рядом с его лицом. — Кровь живых мужчин. Не обижайся, но тебя заказали. За убийство того мальчика в «Анархии». Да, он умер недавно. Вы не знали, я вам радио глушила, — закончила она под удивлённым взглядом Лорешинада и принялась нервно нюхать воздух.

Потом улыбнулась, успокоилась и немного посидела, обратившись в слух. Вновь вздрогнула, бросила: «никуда не уходи!» и пропала из поля зрения эльфа.

Лорешинад слушал шум своей крови в ушах, проклинал до боли затёкшие плечи, постепенно расслаблял ноги. Чувствовал, что шарф не отпустит его. Так бездарно попасться! Да в чьи руки! Умереть бы быстрее, но шарф был завязан так, что не выпускал кровь из артерий сразу. Сердце начинало болеть, не способное протолкнуть сквозь зажатые артерии скапливающуюся кровь. Капилляры в носу рвались, но сквозь кровяной запах Лорешинад всё отчётливей ощущал аромат лилий…

К нему приближалась Ориелен. Его Ориелен как символ его собственной смерти.

— Спаси меня! — мысленно молил он. — Спаси или забери! Разве ты не за этим пришла?

— Нет, мельда. Я пришла, потому что ты не отпускаешь. А спасу тебя не я.

— Хельга?

— Нет…

— Тот парень… правда умер?

— Да. После того, как Эстелиель насильно выкинула его из комы. Не стоило.

— Мне больно. Забери меня!

— Нет…

Рина бежала навстречу Гриму. Он уже подобрал оставленный ею кафф-маячок, но каким-то образом понял, куда она делась потом. Учуял, что ли? Надо было по деревьям идти. Пора взять себя в руки — он уже рядом. Чуть свернуть в сторону.

Расплакаться. Да… Навана нет. Не стало её близкого друга, которому она могла бы довериться, не таясь. Ведь он тоже был вынужден служить Смерти, просто называл её по-другому. Колдун служит каким-то своим антиэльфийским целям. А они с Наваном…«…Только никогда, мой брат-чародей, ты не найдёшь себе королеву, а я не найду себе короля…» Вот и её так же убьют. Если не Грим за смерть Шина, то капалики — заказчики преступлений, совершаемых тагами — за невыполнение. Могла бы и раньше, могла бы при первой встрече, но на тот момент парень ещё жил, Рине велели просто следить за обитателями замка, надо было втереться к жертве в доверие. А втёрлась так сильно, что получила любовь и друга. Плохой из неё бхутот-душитель, если поддаётся чувствам.

И сейчас она бежала спасти хотя бы свою любовь, если не получилось помочь другу.

Слёзы размазывались по лицу, жаркий ветер хлестал по мокрому.

— Дима!

Колдун вывалился из зарослей голого подлеска, подбежал к Рине, молча и сумбурно удостоверился, что она цела. Удовлетворённо выдохнул, а она — расслабленно, что всё обошлось. Получилось очень естественно.

— Пойдём в замок…

— Где Шин?

Рина вздрогнула. На её памяти Грим впервые назвал эльфа по имени.

— Не знаю. Я не видела его.

— Ты велела ему идти за тобой. Не верю, что он тебя не нашёл.

Голос колдуна звучал так, словно металлом по стеклу царапали.

— Я не знаю, где он! Отведи меня в замок! Я ничего не понимаю! Я заблудилась! — начала истерить Рина, но Грим схватил её за руку и целенаправленно поволок в направлении жертвенной поляны.

— Ты говорила, что ты таги. Что мать в Индию уехала. Ты носишь постоянно платок, это твоё оружие, не расстаёшься с ним ни на секунду, а сейчас без него. Говорила, что служишь Кали, а Кали нужны убийства. Нав рассказывал, ты не помогала им, когда их сцапала Агапка, перехватила ножи, летящие в неё — в надежде, что она убьёт одного из них, и не придётся тебе. Наван мёртв, эльфа ты зазвала в лес, и он пропал. Ты говорила, чтобы я его не трогал, когда сворачивала клубок, сидя на раскладушке. И уводила тему, когда я заговаривал о предательстве. Да, из вас двоих Шин не предатель, хоть и эльф.

Я недавно разговаривал с Соколом. Он сказал, что вся городская верхушка состоит из капаликов — так братки себя по-индийски зовут. И, главное, не в популярный здесь буддизм подались, а в индуизм. Так, значит, и отец нашего раненого — из капаликов, под которыми тут таги ходят, как «шестёрки»: подай-принеси-убей. А кто нашего раненого ранил? — Опять же Шин. Следак из полиции слился — не хватало ему официальных полномочий, — а папочка, значит, тебя нанял? И приказал Шина убить, когда сынуля умер?.. ОТВЕЧАЙ!..

…Лорешинад лежал на поляне, уже теряя сознания. Не почувствовал накрывшее его стазис-поле колдуна. Только откуда-то сквозь туман послышался голос Рины:

— У меня отец — капалик! Он убьёт меня! Только ты можешь меня защитить!..

И капли пушистого холодного снега, мирно тающего на щеках…

Лорешинад очнулся от прикосновения прохладных пальцев к ноющей шее. Первым желанием было вскочить и броситься на всех, кто рядом, но у него не получилось даже открыть глаза.

— Расслабься, Шин, — промурлыкало на ухо тёплое дыхание Хельги. — Теперь всё хорошо. Демон ушёл, за окном снег…

— Х-де Рина? — прохрипел эльф сквозь сжатые зубы.

— Не знаю. Грим не ответил мне на этот вопрос. Только принёс тебя в стазисе, соврал, что ты подрался с шатуном, отдал тебя мне. Сейчас долечу и уедем отсюда к бабушке.

— К кхакой? — не понял Лорешинад, слышавший подобное послание раньше.

— К моей, в Бийск, — улыбнулась девушка. — Да и Пашку с собой возьмём — нечего ему тут плохому учиться. Нашёл, тоже мне, кумира в лице Грима. А так будет моей бабушке помогать с частным домом, у него, по заверениям, хорошо получается.

Лорешинад с удивлением понял, что способен дышать и говорить, открыть глаза, ощупать рукой забинтованную шею. В горле всё ещё саднило.

— Пить хочу.

— Пока нельзя. Кушать тоже нельзя, а через пару дней перейдёшь на свои любимые детские пюрешки.

Пашка вошёл с дымящимся ведром горячей воды, как можно тише поставил возле кровати. Улыбнулся эльфу.

— Тебе надо свесить над ним голову, я накрою тебя полотенцем, и подышишь, — как маленького, уговаривала Хельга Лорешинада, — это называется ингаляция.