Егор Вакула - Танец со змеей

– Снова передышка? – С надеждой спросил Гордей. Совсем неуловимой, ведь он уже знал, что не в характере Змеи так церемониться с болью – ни со своей, ни с чужой.

– Боюсь, что последняя. – Она чуть помедлила, неуверенно сжимая в руках копье. – Долго слишком. Замешкались. Я знала…

Гордей вытянул шею и взглянул вперед.

Цахари появлялись медленно – один за другим они выходили на край небольшой проплешины впереди. Сердце книгаря затаилось где-то очень глубоко, и его редкие удары стали невыносимо низкими, тяжелыми и гулкими. Они быстро сотрясли и тело, и душу.

Цахари было много – около двадцати, они встали полукругом. Кто на корне, кто на ветке – ближе или дальше. С копьями и луками. Мужчины, подростки, несколько женщин. И те, кто по виду сошел бы за землепашца порядочного возраста.

– Это плохая охота. – Раздалось от одного из старших. Речь была размеренной, твердой и понятной для людей. А потому этим звукам больше походило определение «голос», нежели «рык». – Пусть она закончится.

Октис подняла копье в боевую изготовку – в унисон с луками цахари. С таким же успехом она могла пригрозить им и луком, и любым другим оружием.

– Так пропустите нас, и она закончится. – Ответила она.

– Ты не понимаешь. – Переговорщик почти усмехнулся. – Охота сама решает. Нельзя остановить охоту.

Цахари любят поговорить. К чему бы это? Неужели от разговоров мясо становится сочнее? – Октис старалась думать быстро, как положено в такой ситуации перволинейному. Но ничего толкового на ум не приходило. Заявив что-то вроде: «Я же говорил!», – голос в голове замолк, словно обидевшись на непослушание.

– Мы... весь наш мир – и так прерванная Охота! – Выпалила она в ответ.

– Землепашец, – все больше брал свое снисходительный тон в речи охотника, – ваши Боги ушли, но наш Бог продолжает свое дело. Каждый день мы можем стать его добычей. И каждый день мы видим его подобие в глазах друг друга.

«Ваши Боги»?! – Она никогда не задумывалась над этим. – У каждых богоподобных свои собственные Боги или одни Боги для всех?

Не время было для таких вопросов – совсем не время, но цахари тянули. Октис удерживала себя, чтоб ненароком не успеть за оставшееся время ляпнуть про пощаду. Она должна быть сильной – в этот последний момент.

– От тебя пахнет кровью, женщина. – Вновь подал голос старший.

Остальные по-прежнему молчали, избрав меру воздействия на окруженных лишь в виде пристального взгляда.

– Бывает, от женщин пахнет кровью. – Нерешительно и негромко парировала она.

Творцы! Наверное, последняя моя шутка про Сестру! – Судорожно подумала Змея, и от собственного "наверное" в сердце кольнуло. От того, что слишком глупо было верить в спасение и от того, что она все-таки продолжала на то надеяться. К чему-то вспомнились Змеи, Белый форт и время службы Царю. Все, случившееся после, показалось коротким незначительным промежутком.

– Разной кровью. Ньяд. Цахари. Сколько ты убила? Четыре?

– Шестерых. – Твердо заявила Октис. Она ожидала, что цахари хотя бы придут в замешательство, если не тут же бросятся в атаку, но они продолжали стоять на месте, будто счет убитых их не волновал.

– Где первый? Где молодой охотник? Его дух принадлежит стае.

– В трех тысячах шагов от хребта на запад.

Дух принадлежит стае? Дух богоподобного принадлежит только ему. Потому и жгут... или они...

– Вы смогли пройти...

– Вы съедите его? – Перебила она.

– Да. Вы прошли...

– Но его душа...

– Останется в стае. Мы чтим близких своих, в отличие от вас! – Старый цахари проявил недовольство от бестактной и наглой манеры пойманных землепашцев. – И не пускаем на ветер . Вы прошли по камням Молчащих Слов? И они пропустили вас?

***

Каннибалы! Мы не на Тверди больше, раз здесь богоподобные восхваляют свое проклятие! – Гордей уложил голову на гладкий корень и сполз вниз. – Камни Молчащих Слов. Они говорят о хребте. Почему им это так интересно? И кто нас пропустил? Или что нас не должно было пропускать? Ведь то был самый спокойный участок пути. Никаких опасностей – только тишина. Молчание. И только ты сам... и непредсказуемая Октис. – Книжник подумал еще немного. – Я чуть не умер там – на самом спокойном отрезке. – Теперь он умрет здесь, а потому осознание былой опасности не сильно испугало его.

Гордей готовился к смерти. Вот только он не знал, в чем заключается подобная подготовка. Смириться со скорым окончанием своего пути? Никак нельзя это сделать в срок нескольких ударов сердца. Пускай и таких медленных. Да и за большее время не достичь результата. Было бы написано это в его драгоценных книгах, в записках самых умных людей, когда-то живших и повидавших многое... они все равно не помогли бы остановиться ему – мечущемуся во тьме, где должно быть столько мыслей и знаний. Пустота – они исчезли. Испугались и сбежали. Никто из них не мог стать ему опорой в этот миг.

Голос Октис, вдруг прозвучавший совсем рядом, оказался единственным, что Гордей нащупал во тьме. Он открыл глаза, чтобы еще раз убедиться в истинности ее существования.

Договорись с ними! Если они говорят с тобой, то, ради всех Богов, договорись с ними! – Почти вслух вымолил он. – Ведь ты с ними заодно и готова сожрать все, что любишь!

– Слова лишь гнали меня вперед, но не свели с пути. – После раздумий заявила Октис.

Даже самые упертые и неподвижные из охотников переглянулись. По-видимому, уроки громкой речи для перволинейных производили на цахари большее впечатление, чем признания в убийстве их соратников и родственников.

– Ты убила сегодня хороших добытчиков. – Вещал голос леса. – Это плохая охота. Стае пришла убыль. Ты должна возместить, и охота закончится.

***

Она приготовилась к мести цахари, бесполезно до боли сжимая гладкое древко.

Октис передернуло: поневоле она вдруг представила, как тело ее, медленно вращаясь, жарится на вертеле. – Предательское воображение! Черви! Черви! Черви!

– Займи их место. – Прозвучал приговор старшего – словно брошенное копье, которое Октис ожидала куда больше.

– Что? – Прошипела она.

– Раз ты убила шестерых охотников – значит, и охотиться можешь вместо них.

Октис растерянно соображала, пытаясь осмыслить слова вожака охотников.

– Отдаться вам? Живой? – Недоверчиво переспросила она.

– Да.

– Чтобы охотиться для стаи? Человек среди цахари?

– Да.

– А те, которых вы развесили по лесу?! Их вы тоже пригласили в охотники?!

– Они не охотники. Они не понимали охоты. Ты – да, ты – поймешь.

– Я не... не буду вам собакой на привязи!

– Не будешь. – Подтвердил цахари все тем же снисходительным тоном. – Мы примем тебя за охотника. Равного другим. В нашем роду есть бывшие землепашцы. Они – часть стаи, потому что стали достойными охотниками.