Джо Аберкромби - Полукороль

Праматерь Вексен почти не покидала своего места подле Верховного Короля и всегда улыбалась, как добрая бабушка. Когда Ярви встал перед ней на колено, она посмотрела на его искалеченную руку и шепотом спросила: «Мой принц, вы решили присоединиться к Министерству?» И на мгновение он увидел в ее глазах жадный огонь, который напугал его больше, чем все суровые воины Верховного Короля.

– Так много внимания от главы Министерства? – пробормотал он, подавляя послевкусие страха того дня.

Мать Гандринг пожала плечами.

– Принцы королевской крови редко вступают в Министерство.

– Несомненно, она, как и все, будет разочарована, что я предпочел Черный Стул.

– Праматерь Вексен достаточно мудра, чтобы извлечь максимум из того, что ей предлагают боги. Как должны и все мы.

Взгляд Ярви скользил по остальным клеткам, отыскивая то, что отвлечет внимание. Но, хотя у птиц не было жалости, вынести их взгляды было легче, чем все эти разговоры о разочаровании.

– Какой голубь принес послание от Гром-гил-Горма?

– Я отправила его обратно в Ванстерланд. К его министру, Матери Скаер, чтобы он донес согласие твоего отца на переговоры.

– Где должна была состояться встреча?

– На границе, у города Амвенд. Твой отец туда не доехал.

– На него напали в Гетланде?

– Похоже на то.

– Не похоже на моего отца, так стремиться закончить войну.

– Войну, – прохрипел один из голубей. – Закончить войну.

Мать Гандринг хмуро смотрела на испещренный серым пол.

– Это я посоветовала ему поехать. Верховный Король требовал, чтобы все мечи были в ножнах, пока не закончен новый храм Единого Бога. Я не ожидала, что даже такой дикарь, как Гром-гил-Горм, не сдержит священного слова. – Она сжала кулак, словно собиралась ударить себя, затем медленно разжала. – Дело министра – сглаживать путь для Отца Мира.

– Но разве с отцом не было людей? Он…

– Мой король. – Мать Гандринг посмотрела на него из-под бровей. – Нам пора спускаться.

Ярви сглотнул – казалось, желудок подскочил к горлу и наполнил рот кислой мокротой.

– Я не готов.

– Как и любой. Твой отец тоже не был готов.

Ярви наполовину вздохнул, наполовину всхлипнул и вытер слезы скрюченной рукой.

– Плакал ли мой отец, когда обручился с моей матерью?

– На самом деле да, – сказала Мать Гандринг. – Несколько лет. С другой стороны, она…

И Ярви, сам того не желая, хихикнул.

– От моей матери слез дождаться сложнее, чем от ее золота. – Он посмотрел на женщину, которая раньше была его учителем, а ныне его министром, на это лицо с добродушными морщинами, на светлые глаза, полные соучастия, и понял, что шепчет:

– Вы были мне как мать.

– А ты мне был как сын. Прости, Ярви. Прости за все, но… это большее благо.

– Меньшее зло. – Ярви кивнул на обрубок пальца и, прищурившись, посмотрел на птиц. Множество голубей и огромный орел. – Кто теперь будет их кормить?

– Я найду кого-нибудь. – И Мать Гандринг предложила ему костлявую руку, чтобы помочь подняться. – Мой король.

Это было великое событие.

Множество влиятельных фамилий из дальних провинций Гетланда вероятно разозлились, что новости о смерти короля Утрика едва дошли до них, когда он был уже сожжен, и что им не выпало шанса внести значительный вклад в событие, которое будет жить в памяти так долго.

Несомненно, всемогущий Верховный Король на своем высоком стуле в Скекенхаусе, не говоря уж о всезнающей Праматери Вексен подле него, были далеко не рады, что они не получили приглашения, на что настойчиво указывала Мать Гандринг. Но мать Ярви выдавила через сжатые зубы: «Их гнев для меня – прах». Хоть Лаитлин и не была уже королевой, но любое иное название ей не подходило, и громадный тихий Хурик, поклявшийся служить ей вечно, все еще маячил у нее за плечом. Стоило ей лишь сказать, и это тут же исполнялось.

Процессия прошла от Зала Богов по двору цитадели. Множество мест на этой траве хранило память о неудачах Ярви. Под ветвями огромного кедра брат часто дразнил его за то, что он не может взобраться на дерево.

Ярви, конечно, шел впереди, мать омрачала все его чувства за его плечом, а позади, опираясь на посох, старалась не отставать Мать Гандринг. Дядя Одем вел королевских придворных, воинов и женщин в лучших нарядах. В конце шли рабы, их ошейники постукивали, а глаза, как и положено, смотрели в землю.

Когда они проходили под аркой, Ярви нервно взглянул наверх и увидел, как в темноте мерцает нижний край Кричащих Врат, готовый упасть и запечатать цитадель от любого врага. Говорили, что он падал лишь однажды, задолго до его рождения, но все же Ярви сглатывал всякий раз, когда проходил под ним. Громадная тяжесть отполированной меди, которую удерживал единственный штырь, щекотала нервы.

Особенно, когда собираешься сжечь половину семьи.

– У вас неплохо получается, – шепнул дядя Ярви на ухо.

– Я иду.

– Вы идете, как король.

– Я король, и я иду. Как может быть иначе?

Одем улыбнулся.

– Отлично сказано, мой король.

За дядиным плечом Ярви заметил Исриун, которая тоже ему улыбалась. Свет факела, который она несла, отражался в ее глазах и в цепочке на ее шее. Вскоре на этой цепочке будет висеть ключ от сокровищницы Гетланда, а сама она будет королевой. Его королевой. И эта мысль, как искорка во тьме, давала ему надежду посреди страхов.

Все несли факелы, светящаяся змейка вилась через сгущающийся мрак, хотя ветер погасил половину огней к тому времени, как процессия прошла через городские врата и вышла на голый склон.

Благородные воины вытащили личный корабль короля на выбранное место в дюнах. На песке за ним оставалась змеящаяся канава. Это был лучший корабль в переполненной гавани Торлби: двадцать весел по каждому борту, высокий нос и корма, украшенные столь же прекрасной резьбой, как все в Зале Богов. Тот самый корабль, на котором король Утрик переплыл Расшатанное море в свой знаменитый набег на Сагенмарк. Тот самый корабль, который зачерпывал воду, нагруженный рабами и добычей, когда они с триумфом возвращались.

Бледные тела короля и его наследника положили на палубе на носилки из отличных мечей, поскольку Утрик был знаменитым воином, и лучше него был лишь его покойный брат Утил. Ярви мог думать лишь о том, что это доказывает: великие воины умирают так же, как остальные люди.

И обычно раньше.

Около покойников разложили богатые подношения, в том порядке, какой клирик посчитал наиболее угодным богам. Оружие и доспехи, которые король взял в битве. Золотые кольца, серебряные монеты. Блестели кучи сокровищ. Ярви вложил в руку брата украшенный драгоценностями кубок, а мать накинула мантию из белого меха на плечи мертвого короля, положила одну его руку на грудь и встала, глядя вниз. Ее зубы были стиснуты, пока Ярви не сказал: