Роберт Силверберг - Горы Маджипура

Сам король оказался вполне достойным подобного трона: совершенно лысый гигант с огромным брюхом, поразительно уродливый и абсолютно голый, если не считать полоски кожи вокруг талии и ожерелий из костяных бусин и длинных желтых зубов, болтающихся на его груди. Лицо, спину и плечи правителя украшали яркие полосы, нарисованные краской. В левой руке он держал огромный жирный кусок окровавленного мяса, обугленного с одной стороны, но в целом практически сырого, и продолжал обгладывать его, когда вошли Харпириас и Коринаам. Стайка полуголых женщин, преимущественно столь же толстых и уродливых, как и он сам, — жены? наложницы? принцессы? — расположились в ленивых позах у подножия трона.

Метаморф выступил вперед, принял позу, которая, очевидно, должна была символизировать покорность, — руки подняты высоко вверх, ладонями наружу — и приветствовал короля длинной, неторопливой речью, совершенно непонятной для Харпириаса. Когда Коринаам закончил, король некоторое время молчал. Потом оторвал кусок мяса и принялся задумчиво его жевать, внимательно разглядывая Харпириаса.

Наконец медленно, торжественно поднялся во весь свой царственный рост, все еще с куском мяса во рту, и долго говорил что-то таким низким басом, какого Харпириасу никогда еще слышать не приходилось, — его рокочущий рык больше походил на голос скандара, чем на голос человека.

Закончив свою речь, он оторвал от ляжки, все еще зажатой в руке, еще один здоровенный кусок мяса и небрежно швырнул его вниз Харпириасу, который с некоторым удивлением поймал королевский подарок.

— Король приветствует вас, — прошептал Коринаам.

— Скажи ему, что я благодарю его за доброту.

— Потом. Сперва съешьте то, что он вам дал.

— Вы это серьезно?

— Абсолютно. Ешьте, принц.

Харпириас мрачно уставился на мясо. От него исходил резкий, едкий, неаппетитный запах. Только один край выглядел поджаренным.

Остальная часть была ярко-красной, за исключением толстой прослойки сала и хрящей, проходящей посередине. Он повертел в руках увесистый кусок, придирчиво высматривая, нет ли на нем личинок.

— Съешьте его, — снова повторил метаморф. — Мясо от куска самого короля нельзя отвергать.

— Вот как? — произнес Харпириас. — Да. Да, конечно.

Все происходящее начинало казаться ему нереальным. Он чувствовал, что цивилизованный, спокойный Маджипур остался где-то далеко. Словно он забрел в какую-то незнакомую новую вселенную или же находится во власти очень правдоподобной галлюцинации. А может быть, он спит, и это просто темное послание Короля Снов? Но если это сон, то Харпириас не видел способа проснуться.

Харпириас напомнил себе, что в мире бывают вещи и похуже, чем есть полусырое мясо, и еще, что дипломат часто вынужден следовать обычаям своих хозяев. Он откусил кусочек. Мясо оказалось вовсе не таким плохим, как казалось на вид. Ему доводилось пробовать и менее вкусные продукты, когда он выезжал на охоту в леса Замковой горы. Второй кусок доставил ему меньше удовольствия: он наткнулся на сало, и ему пришлось приложить все усилия, чтобы не подавиться. Но он справился и откусил следующий кусок. Король Тойкелла с интересом наблюдал за его поведением.

— А теперь поблагодари его от моего имени, — сказал Харпириас Коринааму.

— Вы еще не доели свой кусок.

— Он тоже. Мы можем есть и вести переговоры.

— Принц, мне кажется…

— Передай ему мою благодарность, — приказал Харпириас. — Сию секунду.

Коринаам коротко кивнул. Повернувшись к трону, он начал громкую и, похоже, цветистую речь. Король слушал его с явным удовольствием, через какое-то время энергично закивал и в свою очередь разразился длинной ответной тирадой, в которой Харпириас среди потока гортанных горских слов время от времени улавливал слова «корональ» и «лорд Амбинол».

Вскоре до Харпириаса дошло, что король смотрит прямо на него всякий раз, когда произносит эти слова.

Он заподозрил неладное.

— Ну-ка погоди, — сердито обратился он к Коринааму, когда Тойкелла, по-видимому, добрался до конца ответной речи. — Что ты наделал? Ты ведь не сказал ему, что я — корональ, правда? Я же приказал тебе не делать этого.

Метаморф сделал извиняющийся жест.

— Действительно. Но я этого и не делал. Однако, боюсь, что он сам пришел к такому ложному убеждению, принц.

— Ну так разубеди его. Сейчас же. Я не собираюсь действовать обманным путем.

Коринаам явно встревожился. Очертания его тела на мгновение стали нечеткими и задрожали по краям, что всегда служило признаком крайней обеспокоенности метаморфа.

— Сейчас неподходящий момент, чтобы сообщить ему об этом. Это его только собьет с толку, а может, и разгневает — как раз теперь, когда все так гладко началось. У нас будет масса возможностей уладить это недоразумение позже.

— А я говорю — сейчас же, а не позже. Он должен понять, что произошла ошибка, что я всего лишь посланец короналя, а не сам корональ. Это приказ, Коринаам. Я хочу, чтобы ты совершенно ясно объяснил ему, что…

Но тут король Тойкелла снова заговорил. Метаморф настойчивым жестом призвал Харпириаса к молчанию, и Харпириас подчинился.

К собственному раздражению, он опять откусил кусок мяса, даже не заметив этого.

Харпириас мрачно подумал, что полностью находится во власти метаморфа: не имея возможности самостоятельно вести переговоры с королем Тойкеллой, он вынужден на каждом шагу полагаться на своего переводчика.

Коринаам имел полную свободу действий, он мог говорить королю все, что заблагорассудится, и Харпириас никогда не узнает правду о том, что именно он сказал. Это могло стать большой проблемой. И уже, собственно говоря, стало.

Тойкелла снова выжидающе замолчал.

Метаморф бросил взгляд в сторону Харпириаса.

— Король заявил, что очень доволен вашим приездом, — перевел он.

— Прекрасно. Спроси у него, пожалуйста, здоровы ли заложники.

— И снова, принц, должен просить вас проявить терпение. Еще не настал момент задавать этот вопрос.

Харпириаса охватил новый приступ ярости.

— Кто из нас посол — я или ты, Коринаам?

— Насчет этого не может быть никаких сомнений, принц, — склонившись в раболепном поклоне, ответил метаморф.

— Но тем не менее, как мне кажется, ты оставляешь за собой право принимать окончательное решение о том, что мне позволено говорить, а что — нет. В этом случае я вынужден настаивать. Узнать о состоянии заложников — вопрос первостепенной…

— Мы должны исходить из предположения, что заложники в отличном состоянии, принц, — без запинки ответил Коринаам. — Но задавать о них вопросы в данный момент было бы не правильно и преждевременно. Хуже того — это было бы невежливо.

— Невежливо? Этот голый варвар сидит тут на троне из костей, жует кусок практически сырого мяса и заставляет меня делать то же самое, а ты говоришь мне, что нам следует заботиться о соблюдении вежливости по отношению к нему?