J.M. - Убийца теней

- Почему?

- Потому что... я люблю его, - прошептала едва слышно Изэль.

- Чтобы его душа не поплатилась после смерти тела, он должен понести наказание в этой жизни, для его же блага.

- Нет, святой отец, я не могу сказать...

- Ты что-то скрываешь? Что?

- Я не хочу причинять ему зла!

- Может, ты чувствуешь себя виноватой больше него? Может, он был честный юноша, а ты сама его совратила?

Она замялась, не зная, что сказать. Она ли, или не она виновна? Да, она не убежала, когда Вейл заговорил с ней, ответила, и встретилась с ним, когда он позвал. И потом... она не запретила ему...

- Ты сказала, что позволила ему все. Может, ты хотела этого больше него?

- Я... не знаю... - потерянно отозвалась она, комкая в руках оборку платья.

- Ты не знаешь? Не знаешь, что толкнуло тебя к нему? А может, ты поддалась наущениям злых духов?

- Нет, что вы! - почти крикнула Изэль.

- Почему ты так отрицаешь это? А известно ли тебе, что те, кто поддаются демонам, больше всех отрицают свою вину?

Девушка испуганно смотрела на Воллета. Тот смягчился - или постарался придать себе такой вид.

- Что ж... я верю тебе. Пожалуй, верю, что это не ты обольстила его. Верю, что виноват он ... Но вопрос в том, кто он, этот бесследно исчезнувший человек... Человек ли?

Изэль испугалась еще сильнее, и еще заметнее стала ее лихорадочная дрожь.

- Очень может быть, дочь моя, что он и был злым духом, обманом принявшим вид существа из плоти. Тогда все объяснимо. Ты всего лишь слабая женщина, ты не могла противиться воле такого коварного создания.

- Н-не могла... - заикнулась Изэль. - Он... такой красивый... и говорил такие слова...

- Да, - подхватил Воллет едва ли не вкрадчиво, с придыханием, - так они и поступают всегда, исчадия Левого Берега, когда хотят заманить человека в ловушку и ввергнуть в грех. Они облекаются видимостью красоты, произносят сладкие речи и навсегда сбивают с истинного пути.

- Нет! - в полный голос закричала вдруг девушка и вскочила со скамейки. Воллет порадовался, что в храме в этот ранний час нет прихожан, иначе ее вопли привлекли бы ненужное внимание. - Нет, он вовсе не злой демон, мой любимый!

- Может быть, не был - когда ты первый раз увидела его и увлеклась. А второй раз ты видела уже не его, а демона, а тот человек забыл о тебе и уехал, а демон принял его облик...

- Нет, нет, нет! - в отчаянии ломала руки Изэль. - Это неправда!

- Но ведь ты призналась...

- Нет... нет... Вы нарочно сделали так, чтобы я сказала не то...

Воллет поднялся со скамейки и вплотную придвинулся к девушке.

- О, теперь я все вижу... Злой дух проник в твою душу. Ты борешься с ним, ты почти победила его, когда пришла сюда. Но он слишком силен, а ты слаба, сейчас он снова одерживает верх. Мы тебе поможем, мы не оставим тебя.

Он протянул к Изэли руки, но та отпрянула и побежала к выходу их храма.

- Лаар! Эйлол! - громовым голосом, которым произносил свои проповеди, позвал Воллет. - Не давайте ей выйти, это одержимая, мы должны изгнать демона из ее души!

Два человека в коричневых рясах появились как ниоткуда - на самом деле выскочили из боковых галерей, где подметали полы. Побросав метлы, они преградили Изэли дорогу и крепко схватили ее. Девушка напрасно билась в их руках, стараясь вырываться.

В это мгновение Воллет почти заставил себя поверить, что хочет ей помочь. Но глубоко-глубоко, на самом темном дне разума скрывалось другое, отзывались эхом ее слова - "я изменила", и золото волос слепило его внутренний взор.

- Она должна оставаться в храме. Только здесь у нее будет шанс спасти душу от вечных мук, - сказал Воллет.

Лаар и Эйлол отвели Изэль в одну из комнатушек в храмовом подвале, которые предназначались для таких вот одержимых, спасавших душу в святом месте. Они располагались глубоко под землей и не имели окошек, чтобы прихожане не слышали криков. Одержимые - не добровольные затворники, со смирением принимающие свою долю. Бывает, просидев взаперти месяц, другой или больше они впадают в буйство и начинают кричать - точнее, в буйство впадает демон, который не желал покидать их.

- Надо сообщить ее отцу и матери о ее печальной участи, - велел Воллет брату Лаару, заперев на ключ дверь клетушки, в которую втолкнули Изэль.

Родители девушки, узнав, кем оказался ее соблазнитель и ужаснувшись судьбе, которая может ожидать ее душу, согласились оставить ее в храме.

Присматривать за Изэлью приставили сестру из маленькой женской двухбережной обители, что ютилась на южной окраине Лоретта. Девушку одели в грубую шерстяную рубаху, есть давали столько, чтобы не умерла с голоду. Если бы погиб ее ребенок, ужасный плод греха, было бы только лучше. Но демонские отродья живучи, и ребенок упрямо не хотел расставаться с жизнью, живот Изэли все больше круглился. Все же остальное ее тело страшно исхудало, от девушки с пышными формами, какой пришла она на исповедь к Воллету, осталась одна тень. Потускнели глаза, впали щеки, свалялись и спутались колтуном золотые волосы.

Воллет часто навещал ее, твердил:

- Не упорствуй, дочь моя, покайся, расскажи правду.

В первые месяцы Изэль в ответ на эти слова только молчала. Но однажды начала приговаривать что-то бессвязное и даже тихо напевать, и чем дальше, чем чаще повторялось это. Воллет качал головой: как ужасно свирепствует в ней злой дух! И никому не приходило на ум внимательнее всмотреться в первого священника, никто за его личиной скорби о заблудшей душе не разглядел тайной радости. Так-то, золотоволосая изменница...

В последний месяц заключения с Изэлью стали случаться припадки буйного помешательства. Бессвязные крики во время них сменялись рыданиями, девушка бессильно колотила кулаками в каменные стены и царапала их ногтями, до крови обдирая пальцы. Но никто не отвечал ей, никто не отзывался, только двухбережная сестра трижды в день заглядывала, принося воду и еду. Воллет теперь появлялся редко.

Порой сознание Изэли еще прояснялось, и если в такой момент входила сестра-тюремщица, девушка умоляла ее о самой коротенькой прогулке. Изэли хотелось взглянуть на небо и солнце, почувствовать дыхание вольного ветра на своем лице. В последний раз - она знала, что долго не проживет. Но просьбы были напрасны.

А потом не стало уже ни приступов гнева, ни слез, ни просьб. Изэль перестала узнавать людей и целыми днями неподвижно лежала на узкой жесткой кровати, покрытой грязным одеялом.

"Злой дух вопреки нашим стараниям окончательно завладевает ею. Нам остается одно - молить Творца сжалиться над ней", - так сказал однажды Воллет сестре-тюремщице, и после этих слов окончательно перестал посещать узницу.

Когда пришел срок родов, Изэль все-таки вывели из ее темницы - осквернять храм действом деторождения, и без того позорным, а в ее случае - особенно, было нельзя. Полубесчувственную девушку доставили в лазарет-богадельню при женской обители, где умирали от самых ужасных болезней нищие и доживали свои дни бездомные старики. Позвали повивальную бабку, которая сразу сказала, что девица не жилец, да и младенец, скорее всего, тоже. И Изэль, едва произведя в страшных муках на свет ребенка, действительно умерла. Но ребенок упорно цеплялся за жизнь.