Роберт Силверберг - Король снов

Но этим утром детский эгоцентризм дочери забавлял Вараиль гораздо меньше, чем обычно. Тревожное сообщение из Лабиринта омрачило все. Как они отреагировали бы, задавалась она вопросом, на известие о том, что их отец может внезапно оказаться намного ближе к званию понтифекса, чем прежде, и что из-за этого их в любой момент могут лишить всех бесчисленных радостей жизни в Замке и заставить переселиться в расположенную далеко на юге мрачную подземную резиденцию верховного правителя.

Усилием воли Вараиль заставила себя выбросить все эти мысли из головы.

Престимиону неизбежно предстояло когда-нибудь стать понтифексом — это было очевидно с того самого часа, когда он был помазан как корональ и на его голову возложили корону Горящей Звезды. Уже очень старый, Конфалюм мог умереть сегодня, через месяц или через год, но все равно рано или поздно — скорее рано, чем поздно, — это должно было случиться.

Акбалик и Симбилон, вне сомнения, должны со всей ясностью понимать, что это означало для них всех. Что же касается Туанелис, то, даже если она сейчас многого и не знала, ей предстояло вскоре все усвоить. И смириться. Вместе с высоким званием приходит и обязанность вести себя по-королевски, даже если ты еще ребенок

К концу завтрака Вараиль уже снова полностью владела собой. Настало время утреннего совещания с министрами Престимиона: когда его не было в Замке, супруга короналя исполняла обязанности регента.

Теотас поджидал ее за дверью зала.

Он выглядел сегодня еще более мрачным, чем обычно; все морщины на лице, казалось, внезапно углубились. Некогда он был настолько похож на своего старшего брата Престимиона, что посторонний человек вполне мог принять их за близнецов, хотя на самом деле между ними было десять лет разницы. Но Теотас в отличие от Престимиона обладал горячим, вспыльчивым характером и в то же время пессимистическим складом ума, и в совокупности все это привело к появлению на его лице глубоких и резких морщин, заставлявших его выглядеть намного старше своих лет. А кожа Престимиона до сих пор оставалась довольно гладкой. Теперь уже никто не мог спутать Теотаса с короналем, зато люди несведущие с трудом верили, что он намного младше брата.

— Фиоринда рассказала вам о сообщении из Лабиринта?

— В конце концов рассказала Хотя мне кажется, что она хотела скрыть его от меня.

— Я думаю, мы все предпочли бы скрыть его, — ответил Теотас— Но есть такие вещи, от которых, скрывай, не скрывай, все равно никуда не денешься. Не так ли, Вараиль?

— Он умрет?

— Никто этого не знает. Но последний случай, неважно, что там произошло, несомненно приблизил этот день. Тем не менее я полагаю, что мы останемся здесь еще на некоторое время.

— Признайтесь, Теотас, вы говорите так потому, что знаете, что мне хотелось бы услышать именно эти слова? Или на самом деле располагаете какими-то достоверными сведениями? Так был ли все-таки у понтифекса удар?

— Если и был, то крайне незначительный. Он на некоторое время потерял сознание и теперь плохо владеет ногой и рукой…

— Фиоринда рассказала мне только о ноге и руке. А насчет потери сознания ничего не сказала. Признайтесь: что еще?

— Это все. Сейчас Конфалюма пользуют его маги.

— А также, надеюсь, один или два врача?

Теотас пожал плечами.

— Вы же знаете Конфалюма. Может быть, он вызвал докторов, а может быть, и нет. Зато в его покоях непрерывно курят благовония и круглосуточно читают множество заклинаний. А вдруг одно из них окажется полезным?

— Я молюсь об этом, — не сдержав иронической усмешки заметила Вараиль.

Они быстро направились по извилистым коридорам к тронному залу Стиамота, где жену правителя уже должны были ожидать министры. Путь проходил мимо королевской гардеробной и великолепного зала Правосудия, выстроенного Престимионом на месте множества мелких комнатушек, примыкавших к грандиозному тронному залу лорда Конфалюма.

Каждый корональ отмечал свое пребывание в Замке какой-то новой постройкой, а то и несколькими. Зал Правосудия, представлявший собой изумительную палату со сводчатым потолком, большими стрельчатыми окнами, стекла которых покрывали затейливые матовые, похожие на морозные, узоры, с гигантскими сияющими люстрами, был главным вкладом Престимиона в обновление внутреннего Замка. На внешнем обводе центральной его части он также выстроил большое здание архива, где разместился и музей — хранилище всего, что могло иметь историческую ценность. Вараиль знала, что супруг рассчитывал воплотить в жизнь и другие честолюбивые строительные планы, если только Божеству будет угодно даровать ему достаточно долгое пребывание на троне короналя.

Однако, несмотря на потрясающее великолепие зала Правосудия и благородное величие расположенного по соседству тронного зала Конфалюма, Престимион с самого начала своего царствования почему-то избегал этих прекрасных покоев и старался отправлять официальную часть своих обязанностей в древнем тронном зале Стиамота — простом, даже аскетическом помещении с каменным полом, вероятно, остававшемся в неизменном виде на всем протяжении существования Замка.

Войдя в зал, Вараиль увидела там почти всех высших пэров царства: Верховного канцлера Септаха Мелайна, Великого адмирала Гиялориса, мага Мондиганд-Климда, Навигорна Гоикмарского, герцога Дембитава Тидиасского, еще троих или четверых, а также посла понтифекса Фраатейкса Рема и представительницу Хозяйки Острова иерарха Берниморн. Все поднялись, когда она появилась в дверях, и Вараиль легким движением руки позволила им сесть.

Из важнейших лиц королевства отсутствовал только второй брат Престимиона принц Абригант. В первые годы правления Престимиона Абригант принимал участие практически во всех событиях государственного значения. К тому же именно он открыл богатые залежи железных руд в Скаккенуаре, которые в значительной степени послужили основой беспримерного процветания государства при Престимионе. Однако со временем он, по его собственным словам, «сошел вниз по склону» — вплотную занялся управлением фамильным поместьем Малдемар, ответственность за которое легла на него в соответствии с порядком наследования, и проводил там большую часть времени.

Все остальные были в сборе.

Присутствие в совете столь большого числа важнейших сановников вновь пробудило недобрые предчувствия, с которыми с самого утра безуспешно пыталась бороться Вараиль.

Она быстрыми шагами прошла через зал к невысокому белому трону, подчеркнуто грубо высеченному из мрамора. Это было место короналя, а сегодня, в его отсутствие, — ее как регента. Она поглядела налево — там, как всегда, сидел элегантный, несмотря на некоторую непропорциональность сложения, фехтовальщик Септах Мелайн. С юных дней он был ближайшим другом и советником Престимиона, и к его словам корональ прислушивался, пожалуй, не менее внимательно, чем к мнению самой Вараиль. Септах Мелайн ответил Вараиль обеспокоенным, едва ли не печальным взглядом. Гиялорис… Навигорн… Дембитав… Все они, казалось, тоже были встревожены. Один только высоченный Мондиганд-Климд, маг из су-сухирисов, как всегда хранил на обоих лицах непроницаемое выражение