Роберт Силверберг - Король снов

Но пришло невероятное, страшное известие о смерти Теотаса, и Престимион примчался в дом своих предков. Абригант, внушительная фигура в темно-синем камзоле, полосатом черно-белом плаще с прикрепленным к плечу желтым траурным значком, встретил брата, когда кортеж понтифекса подъехал к воротам города Малдемар. Его глаза покраснели, веки распухли. Он был высоким человеком, более чем на голову выше остальных трех братьев, которые много лет назад росли здесь вместе с ним, и когда он крепко и порывисто обнял понтифекса, у того перехватило дыхание.

— Прошу тебя пожаловать в Малдемар, брат, — сказал он, разжав объятия. — Не забудь, что это место навсегда останется твоим домом.

— Если бы ты знал, Абригант, как я благодарен тебе за эти слова.

— Теперь, когда ты приехал, мы можем приступить к похоронам.

Престимион мрачно кивнул.

— Было что-нибудь от нашей матери?

— Она прислала теплое письмо, полное любви, в котором сообщает, что скорбит вместе с нами. Но приехать сюда она не сможет.

Эта новость ни для кого не стала неожиданностью. Трудно было рассчитывать на то, что леди Терисса сможет почтить церемонию своим присутствием. Она уже слишком стара для трудного путешествия по морю и суше с Острова Сна до Замковой горы, но и не будь этого препятствия, расстояние было настолько большим, что она никак не смогла бы добраться сюда достаточно быстро. Абригант и так задержал церемонию похорон, чтобы Престимион успел приехать с другого конца континента и принять в ней участие. Леди Териссе предстояло оплакать своего самого младшего сына издалека.

Престимион был поражен тем, насколько старше выглядел Абригант, чем был во время их последней встречи, ведь она происходила совсем недавно, на коронации Деккерета Точно так же, как это было с Теотасом, годы очень сильно сказались на Абриганте. Он начал заметно сутулиться, в его густых, еще несколько месяцев тому назад ярко блестевших золотых волосах во множестве появились серебряные нити, а морщины по сторонам носа, которые тогда только-только начали чуть заметно обозначаться, теперь превратились в глубокие борозды. Очевидно, он очень тяжело воспринял смерть Теотаса. Абригант и Теотас, третий и четвертый сыновья леди Териссы, были чрезвычайно близки, особенно в последние годы, когда королевские обязанности Престимиона вынуждали его держаться особняком.

— Нас теперь осталось только двое, — сказал Абригант с чем-то похожим на удивление, как будто не мог поверить собственным словам. Голос его был мрачным и чрезвычайно печальным, как отдаленные завывания ветра. — И насколько странно, насколько неправильно, что наши братья умирают такими молодыми! Сколько было Тарадату, когда он погиб в войне против Корсибара? Двадцать четыре? Двадцать пять? А теперь Теотас, который был даже моложе меня, ушел так безвременно!..

В его взгляде временами мелькали странные вспышки, создававшие впечатление безумия.

— Ты имеешь хоть какое-то представление о том, что могло привести его к смерти? — спросил Престимион Он сам только-только успел приучить себя воспринимать случившуюся трагедию относительно спокойно.

— Это был припадок безумия; они случались с ним все чаще и чаще, — напряженным голосом ответил Абригант. — Это все, что я смею тебе сказать, брат. Деккерет позже сам будет более подробно говорить с тобой об этом. Но пойдем; вот парящие экипажи, на которых мы отправимся в замок Малдемар. — Он поклонился Вараиль и Фиоринде, которые молча стояли за спиной Престимиона, пока тот беседовал с Абригантом. — Прошу вас, мои сестры.

В течение всей поездки из Лабиринта женщины почти не расставались. Они были облачены в желтые траурные одежды, и обе выглядели настолько пораженными печалью, что незнакомец не смог бы угадать, которая из них вдова покойного принца, а которая — его невестка. Трое маленьких детей Фиоринды, две девочки и мальчик пяти лет, застенчиво выглядывали из-за спины матери, они явно не могли постичь всей величины несчастья, постигшего их семью.

— Вот ваш экипаж, — сказал Абригант, сопровождая их к двери. Леди Туанелис и юному принцу Сим-билону предстояло ехать вместе с матерью, тетей и кузенами. — А я поеду с понтифексом, — добавил он, указывая на собственный парящий экипаж Престимион уселся туда, следом вошли двое его старших сыновей, и Абригант тронул машину с места.

За время поездки от города Малдемара до поместья Абригант, казалось, успокоился и даже распрямился. Скорее всего, присутствие рядом с ним в столь тяжелый момент старшего брата стало для Абриганта большим утешением и словно сняло с него изрядную часть гнета.

Он искренне порадовался тому, как выросли дети Престимиона и как хорошо они выглядели. Молодой Тарадат действительно уже походил на настоящего принца, как, впрочем, и Акбалик; один лишь Симбилон еще оставался ребенком. Однако леди Туанелис, страдавшая в последнее время от кошмаров, которые оказывали на нее, судя по словам Фиоринды, примерно такое же действие, как и на Теотаса, выглядела, по мнению Престимиона, не очень хорошо. Неприятные сны начали недавно посещать и Вараиль. Но об этом Престимион ничего не стал говорить Абриганту.

— А какие в этом году вина! — восторженным тоном рассказывал Абригант, казалось даже, на миг забывший о постигшем семью горе. — Престимион, дождись, пока можно будет их попробовать! Это год из годов, год из веков! Красное просто изумительное, как я говорил Теотасу только… только… месяц… наза…

Его голос пресекся, и Абригант замолчал на полуслове. Вся восторженность исчезла, и глаза вновь зажглись сухим лихорадочным блеском.

— Ах, Абригант, смотри, — быстро воскликнул Престимион, — замок Малдемар! Какой же он красивый! Как я всегда скучал по нему! — Было очевидно, что он считал своей обязанностью не столько как понтифекса, сколько как старейшины семейства не позволить Абриганту погрузиться в пучину отчаяния.

— Вы же знаете, здесь я родился, — продолжал он, повернувшись к сыновьям. — Сегодня же вечером я покажу вам комнаты, где когда-то жил. — Конечно, они уже не раз видели эти комнаты, просто он думал сейчас лишь о том, чтобы как-то отвлечь Абриганта от горестных размышлений.

Сам же Престимион, хотя тоже был сильно угнетен острым ощущением безвозвратной ужасной потери, почувствовал, что мрак, окутывавший его душу, слегка развеялся, когда он увидел милый дом своего детства

Да и кто не просветлел бы духом при виде изумительного пейзажа долины Малдемара? Среди бесчисленных красот Замковой горы она выделялась как средоточие прелести и покоя С одной стороны ее ограничивал широкий склон собственно Горы, а с другой — хребет Кудармар, боковая вершина Горы, которая где-нибудь в другом месте сама считалась бы могучим и величавым горным массивом Расположенная под защитой этих двух мощных вершин, долина Малдемара круглый год наслаждалась легкими ветерками и нежными туманами, а ее почва отличалась редким плодородием.