Алексей Фирсов - Печальный Ангел или девять жизней принца Кристиана

Окоченевшие мозги еще ничего не поняли, а руки уже шарили по телу, невидимому во мраке, нащупывая застежки, пуговицы, шнурки.

Первым делом он содрал кожаную на ощупь, короткую куртку и надел на себя.

Рубаха, широкие штаны, широкий пояс, сапоги коротки с отвернутыми вниз голенищами.

Не сразу сообразил, что надеть первым на себя. Одежда мокрая и холодная тепла не прибавила, но, прикрыв свое голое, дрожащее тело, Кристиан внезапно ощутил уверенность в себе.

Сапоги оказались велики, как и рукава рубахи. В сапогах хлюпало.

Оставив голого мертвеца в канаве, Кристиан двинулся через скошенное поле по стерне.

«Если есть поле, то есть и поселение где–то близко или стог соломы…»

Под чужой одеждой он все также дрожал и кожаная куртка без пуговиц не спасала от дождя. Стог соломы стал бы отличным убежищем!

Он едва не прошел мимо вожделенного стога.

Шелест дождя рядом зазвучал не так…глухо…

Кристиан двинулся на новый звук, вытянув руки и уперся ими во влажный бок соломенного стога.

Не теряя времени, ввинтился в него, как испуганная мышь.

Блаженство, какое! Не ощущать хлещущего по лицу дождя, сидеть в тепле, вдыхать запах прелой соломы и мышиного помета….

Кристиан сжался, подтянув колени к груди и обняв их обеими руками.

«Дождусь, утра и выясню, куда меня занесло…»

Он теперь не сомневался, что Греир специально заманил его в портал.

Значит все его слова ложь?

Ему не нужна кровь Кристиана,…Что же ему нужно?

Ребенок от Мариэль? Для чего?

Теперь Кристиан уже сомневался во всем что услышал.

Действительно ли Мариэль изображала Хайди? Прошло ли, в самом деле, три месяца? Каковы истинные цели Греир во всем происшедшем? Да и на самом ли деле Греир–это Греир, а Мариэль, это Мариэль?

Ложь громоздилась на ложь и как найти правду?

«Я должен добраться в Семиречье и попробовать найти доступ в башню Воракса!»

Отгоняя от себя мысль о том, что башня Воракса тоже обман, Кристиан угрелся в соломе и задремал под неумолчный шелест дождя.

Приснилась ему серьезная Хайди, танцующая по лугу, на крутом горном склоне под слышимую только ей одной музыку. Сердце сжалось — споткнется, и покатиться по склону! Разобьется же…

— Вставай, чего разлегся, грязь!

Кристиана больно пнули пониже колена.

Он выбрался из–под соломы, моргая и щуря глаза.

Возле стога под серым пасмурным небом стоял рослый бородач с кожаном потертом костюме. Рыжая кожаная куртка, рыжие кожаные штаны и заляпанные грязью сапоги, тоже, вроде рыжие. Длинный меч в ножнах перевешивал широкий пояс влево.

Небольшой, непонятного цвета берет с обтрепанным пером едва держался на кудрях мужчины.

— Ты кто? Чьей сотни? — рыкнул бородач, свирепо разглядывая Кристиана.

Тот прикусил язык, увидев, где оказался.

Военный лагерь оживал под сумрачным небом. Дымились, разгораясь, вонючие костры. Между палатками и шалашами по чавкающей грязи бродили понурые, зевающие мужики, обычно без шапок, но в кожаных коротких куртках. Кто с мечом, кто с кинжалом на поясе.

— Оглох?!

Бородач сцапал Кристиана за плечо.

Скосив глаза, принц увидел когда–то зеленый, а теперь затертый почти до потери цвета бант, повязанный в специальной петлице на плече.

— Сотня Сигерта?! Твои на той стороне ручья! Давай отсюда живо, молокосос!

Кристиан, горбясь, послушно поплелся в указанном направлении, обнаружив надетый через левой плечо пояс с кинжалом в ножнах. Кровавые, бурые пятна на серой рубахе, затертые на сгибах рукава куртки…

«Я влез вчера в лагерь кого–то войска и меня пока принимают за своего…Пора отсюда сваливать…»

Искусство сваливать, когда припекло, является важнейшим из искусств человека.

Ни к какому ручью, понятное дело, Кристиан не пошел. Брел, куда глаза глядят, мимо серых палаток, бородатых невыспавшихся солдат, понурых лошадей, мимо черных повозок, заляпанных грязью и копий, составленных в пирамиды. Дым от сырых дров лез в ноздри, воняло прогорклым жиром и чем–то подогретым.

На ходу он прицепил на талию пояс, так же как у встречных вояк. Внимания на него не обращали. На поле, под сером пасмурным небом копошились, на сколько хватала глаз, несколько тысяч человек.

Грубая волглая одежда натирала кожу, а сапоги то и дело грозили соскочить с ног, завязнув в грязюке.

Дойдя до границ лагеря Кристиан понял, что сбежать так просто не получиться.

Возле грубо отесанных кольев, направленных наклонно наружу, дежурили цепочкой небритые парни в тусклых шлемах, рваных плащах, но при алебардах. Никаких ворот в частоколе не имелось.

Возле смердящей канавы выстроилась очередь из желающих облегчиться.

Двое бедолага, под насмешками товарищей угрюмо копали еще один ровик для нечистот.

Кристиан встал в очередь, оглядываясь по сторонам. Отхожее место на краю лагеря, ага…Командиры следят за гигиеной?

Дальше, за кольями по полю стлался туман, так что шагах в ста ничего не видно.

Дождавшись своей очереди помочиться в вонючую, переполненную дерьмом яму, Кристиан про многое узнал из болтовни солдат.

Командира–герцога Соррейского вояки явно уважали или боялись. Поругивали беззлобно, а вот по поводу командиров меньше рангом не стеснялись.

Не дойдя до южного побережья, возле дельты Абейна, герцог Соррейский осадил вольный город Волта.

Вторую неделю войско топталось под стенами, ожидая прибытия осадных мастеров и машин. Вторую неделю дождь поливал лагерь. Промокли люди, еда, ржавело оружие. Солдаты бесились от безделья. Дурную погоду приписывали козням волтанских магов, придумывая им немыслимые муки и казни в случае успешного штурма.

Впрочем, вялая осада, как тема разговоров, находилась на последнем месте, после жратвы, выпивки и женщин.

В центре лагеря имелся обоз со шлюхами и вином, но доступ к этим радостям жизни имели только люди с деньгами. Простые вояки уже давно пропили жалование, а теперь завидовали офицерам и тем, кто охранял обоз. Уж те своего не упускали! Смачные рассказы про перетрах со шлюхами в очереди пользовались особым успехом.

От ровика с нечистотами вояки брели обратно к палаткам, где варилась каша в котлах. Каша из грубых злаков, да подмокшие сухари–вот и вся забава для желудков.

Кристиан с неохотой повернул обратно в лагерь, оглядываясь на частокол.

«Как же я его миновал ночью?»

Запах подгорелой каши плыл навстречу, раздражая обоняние.

В пустом желудке урчало. Даже сухарь казался теперь лакомством!

Идти в сотню Сигерта было бы глупостью. Там наверняка друг друга знали в лицо и пристрявшего чужака взяли бы в оборот сразу же. Спросят- где взял пояс покойного «как его там»?

«Греир нарочно открыл портал сюда…Что–то должно случиться нехорошее здесь. Как там, у Честертона: где прячут лист- в осеннем лесу, а мертвеца- на поле боя…»