Анна Хель - Дорога к предательству

— А я вам говорю, что у этого магистра Каена на нас есть определенные планы! — в очередной раз выпалила д'рахма. — Мне совсем не нравится этот излишне теплый прием!

— Кого ты пытаешься переубедить? — я вяло попыталась урезонить Дару. — Кажется, уже даже Риэль согласен. В любом случае, я не понимаю, к чему все эти разговоры. Мы здесь и деваться нам некуда. Завтра я пообщаюсь с магистром, тогда все прояснится. А сейчас я дико хочу спать, и ваше жужжание под ухом изрядно мешает.

— Слабовата благородная особа оказалась, — хмыкнул Доришен.

— А мне, какэтой самой особе, и полагается быть слабой, да немощной! Раздавать приказы, думать о политике и уж точно не карабкаться по горам, таща на плечах мешок с вещами.

— Это попытка пожаловаться на жизнь? — фыркнул Алем. — Выглядит жалко.

— Замолкните все-е… Мне и так пришлось все резервы опустошить, а тут еще и вы на нервы капаете.

— Не ври, — поднял голову Лардан. — У тебя осталось вполне предостаточно сил. Не позорь меня как учителя, здесь есть люди разбирающиеся в тонких материях, — Риэль при этих словах не-мертвого скромно потупился.

— Дан, и ты туда же? — я со стоном перевернулась на бок, выставив спину на всеобщее обозрение. — Все. Я обиделась, я сплю. А вы можете сидеть здесь хоть до утра.

И они действительно еще о чем-то говорили, но я была уже невообразимо далеко, за миллиарды километров отсюда. Там, где меня ждали бесконечные запутанные коридоры ставшего родным замка, где меня ждала привычная жизнь, и там, где меня ждал Астарт.

Уютные комнаты на верхнем этаже пустовали. Они хорошо отапливались, имели прекрасное оформление, но ни души не обитало ни в одной из них. А все потому, что именно здесь находились апартаменты магистра, чье личное пространство негласно считалось неприкосновенным.

— Итак, магистр Каен, — я бесцеремонно открыла простенькую дверь, напичканную магией не хуже какого-нибудь военного объекта повышенной секретности. — Полагаю, я могу войти? Надеюсь, вам есть что сказать.

Я предусмотрительно не пыталась пересечь опасную черту охранных заклинаний. Магистр, прямо скажем, несколько опешил от столь бесцеремонного визита, но быстро собрался с мыслями и сдержанно кивнул. Тот час же все эти баррикады сделались зыбкими, дозволив моей особе войти.

— У вас ко мне какое-то неотложное дело?

— Как знать… — я присела на ближайший стул, благо их в кабинете хватало. — Быть может вы объясните, каким образом из этого оплота надежности и спокойствия исчезают люди? Браво, вы сумели убедить всех вокруг в своей благодетельности, но мое восхищение омрачено печалью. Пользоваться наивностью брошенных всеми, гонимых отовсюду магов… У вас есть объяснения на этот счет?

— Что ж, рано или поздно этот вопрос должен был прозвучать, — магистр вдруг посерел лицом, и я внезапно заметила темные круги под его глазами. — Главное, что вы хотите услышать в ответ?

— Правду. Какой бы жестокой она ни была.

— Вот она — молодость… Некоторые вещи лучше не знать.

— Именно в этом меня однажды уверили, магистр. Вы представить себе не можете, какое бесчисленное количество раз я корила себя за то, что поверила этим уверениям. В прошлый раз мне пришлось оказаться в тюремной камере, а в этот… даже не знаю, чего ожидать. Поэтому я прошу вас, скажите как есть.

Мужчина поднял глаза. В них сквозили такие бесконечные боль и усталость, что у меня перехватило дыхание. Взять себя в руки оказалось гораздо сложнее, чем явиться сюда, но пережитые на Драа'искар испытания взяли свое. Я чувствовала, что имею право ответить на этот безмолвный укор с достоинством. Мне не было нужды объяснять, что это такое — страдание.

— Хорошо, — магистр вздохнул. — Я расскажу тебе все. По большому счету, уже ничего не имеет значения. Но я хочу, чтобы маги, что живут здесь, прожили свои последние дни спокойно, ничего не подозревая. Поэтому поклянись, что этот разговор останется только между нами.

— О чем вы говорите? — сердце ухнуло вниз и пропустило удар.

— Поклянись, — голос магистра понизился.

— Я… да, хорошо. Клянусь, что не расскажу никому.

Каен вдруг стал совершенно спокоен, он откинулся в своем кресле и горько улыбнулся. От обреченности, которой был пропитан каждый жест этого умудренного опытом мужчины, кровь стыла в жилах. Что же могло произойти?

— Боюсь, нашему миру пришел конец, девочка. Все, что мы видим сейчас, лишь агония.

— Вы… вы шутите? Такого не может быть.

— Я точно не знаю, откуда появились эти странные существа, — магистр будто и не заметил моего неверия. — Но одно могу сказать точно. Они принесли с собой смерть и отчаяние. Именно с их приходом произошел тот конфликт, приведший ковен магов Хаоса к краху. И на то есть свои причины… вы не понимаете? Тогда думаю, что стоит начать рассказ сначала. И пройти в нижнюю лабораторию, дабы вы, леди, не сочли меня за выжившего из ума старика.

Из груди непроизвольно вырвался шумный выдох. Даже за столь короткое пребывание в обители магов Хаоса мы успели наслушаться об этой таинственной нижней лаборатории. Вход туда был категорически закрыт для всех, кроме магистра. Конечно, такая секретность не могла не спровоцировать особо любопытных на повторение подвига небезызвестной дамочки Варвары, но, хотя нос им не оторвало, желание разгадать тайны магистра у проныр отбило мгновенно. Масло в огонь любопытства подливало то, что все эти рисковые личности упорно отмалчивались о причине кардинальной смены их точки зрения на магистерские тайны.

— Не буду отказываться магистр. Вещи, о которых вы говорите, слишком страшны и невероятны, чтобы верить в них только с ваших слов. Извините, что вынуждена сомневаться.

— Что вы, леди, из сомнений часто рождаются весьма здравые идеи. Идемте за мной.

Лаборатория представлялась моему замутненному постоянными путешествиями разуму таинственным и заставленным непонятыми предметами помещением. Тем сильнее оказалось разочарование, когда взору предстал небольшой чистенький зал, поделенный на четыре отсека. В первом стояло два длинных вытянутых стола, на которых лежало нечто, аккуратно накрытое черным покрывалом, там же располагался заваленный бумагами стол. Второй отсек, казалось, был пуст, но стоило подойти чуть ближе, и становилась видна огромная, поражающая своей сложностью пентаграмма, начертанная отнюдь не мелом. Кое-где виднелись лужицы воска, ясно говорящие об активном использовании сего чуда магической науки. Всю стену третьего отсека занимал огромный, наглухо закрытый стеллаж, содержимое которого так и осталось для меня тайной. Четвертый отсек был девственно чист, и не вызвал ни капли интереса.