Виктор Дубчек - Капитан. Наследник империи

— Свихнулся, сдох. Что?

— Так ведь и ты свихнулся, — вкрадчиво сказал Немец. — Тенденция, как думаешь?

— Дур-рак ты, капитан… — презрительно усмехнулся Рябышев. — Всё разговоры говоришь.

— Кстати, о разговорах…

— Здесь тебя оставлю, — сказал майор, не слушая.

— А осилишь?

— Не ты первый. Я ещё в Союзе кандидата выполнил. Ка-ак раз по сабле, представляешь?

Ага, подумал Немец, корректируем план.

— Не беда, — дружелюбно сообщил он Рябышеву, отводя оружную руку вбок. — Я приём секретный знаю.

Он двинул большим пальцем, — ножны плавно съехали по клинку, — и выбросил руку вперёд. Ножны полетели в майора. Тот с редкой сноровкой отбил их своим мечом, но в это время капитан уже развернулся и во весь опор бросился вниз по склону холма.

Бежалось ему легко, и даже боль в сломанной руке беспокоила не слишком. В этой жизни ко всему можно привыкнуть, в том числе и к боли — пожалуй, именно к боли и следует привыкать в первую очередь.

Рябышеву всяко приходилось хуже — тот бежал босиком и матерился на каждой щепке. Больничный его халатик развевался, как пепельный шлейф за сбитым драконом.

Метров через двести капитан притормозил, развернулся и швырнул в преследователя мечом — лишний вес. Ножом бы, глядишь, и попал; от этой железяки Рябышев просто увернулся, не желая даже отбивать. Майор теперь молчал — берёг дыхание. Капитан молчал тем более.

Так и бежали по горелому лесу два немолодых мужика: бывший капитан спецназа ГРУ удирал от бывшего дракона.

Немец бежал и думал, жив ли эльфёнок. Ещё думал об отдыхе, шашаке, возможности сходить по малому прямо на бегу; и о том, что не дай бог Рябышев вычистил и сберёг «макаров».

О чём думал Рябышев, оставалось только догадываться. Капитан окончательно уверился в безумии майора: РФ, XXI век — «служу власти»!.. Но, — псих или нет, — а бежал бодро, упёртенько; хотя, конечно, всё равно отставал. Жаль — отставал медленнее, чем хотелось.

Ещё через полкилометра Немец с облегчением увидел на берегу ручья группу конных. Явно люди Варты, явно торопятся — и торопятся навстречу.

Наконец-то, подумал капитан, отплёвываясь едким потом. Бушлат он давно скинул, но всё равно задыхался — возраст есть возраст. Как же эта сволочь держится? ему ж за полтинник…

Эта сволочь взвыла, — тоже заметила конных, — и прибавила ходу.

— Дурак! — на бегу закричал капитан. — Ты сдохнешь скоро! Сядь, отдохни!

Но Рябышев, конечно, не внял. Ненависть отлично заменяет и здоровье, и способности, и ум.

Всадники пришпорили коней. Лидер группы узнал капитана, — мудрено было не узнать, — выхватил саблю и завертел ею над головой.

— Пагди! — заорал Немец на сближении. — Отставить!..

Дыхалки шибко не хватало, и всадники, очевидно, не расслышали. Капитан ворвался в их круг на последних каплях морально-волевых. Со стоном наклонился, тяжело дыша уперся ладонями в колени — и тут же застонал громче: перелом-то никуда не делся.

— Сударь капитан! — закричал ему прямо в ухо тот самый сержант-«князь», соскакивая с коня, но не решаясь подставить плечо. Двое всадников спешились, остальные выстраивались в полукруг, настороженно готовясь встретить Рябышева.

Бегущий майор в голубом халатике действительно выглядел страшновато.

— У него Пагди, — проскрипел капитан, — в мечи не брать!..

Он с усилием выпрямился, ухватил одного из гвардейцев за руку и притянул к себе. Или себя к нему — здоровый кабан попался. Так или иначе, на ногах капитан уже почти не держался, пора было опереться хоть на кого-то.

Он обернулся, собираясь продолжить командование, — безумного майора следовало бить издалека, луками или пиками, — но увидел, что сержант и без того времени не терял. «Князь» выхватил у одного из всадников тяжёлое длинное копьё и занял позицию. Расхристанный преследователь всё так же ломился по прямой к Немцу; всадники потянули поводья, расступаясь; «князь» широко размахнулся и с птичьим каким-то клёкотом саданул древком Рябышеву по коленям.

Тяжёлое копьё пошло горизонтально земле, как одинокая вертолётная лопасть. В последний момент майор даже успел подпрыгнуть. Древко ударило его по ступням — окровавленные пятки взметнулись в воздух. Рябышев с болезненным воплем упал на спину. «Младший князь Пачима» с натугой воздел копьё и, надсадно хэкая, приложил майора тупым концом.

Рябышев попытался прикрыться Пагди, но, — волшебный или нет, — меч для такого противостояния оказался слабоват. Сержант успел отоварить жертву ещё раза три, пока древко всё-таки не сломалось; гений обмолота с энтузиазмом потянулся за следующим бревном.

Майор слабо ворочался на земле. Немец, жестом запретив солдатам следовать за ним, подковылял к Рябышеву, одной ногой перешагнул и уселся сверху; так, чтобы заблокировать возможность вырываться.

Протянул руку и попытался отнять Пагди. Рябышев вцепился в рукоять наглухо. Немец нажал ему на ноготь большого пальца, «добавил колена», потихоньку разжал упрямому майору ладонь и забрал меч.

— Умничка, — ласково сказал капитан, — вот ты и Пагди мне принёс.

— Ненавижу, — простонал Рябышев.

— Зря. Меньше ненавидел бы — глядишь, иначе всё сложилось.

Майор задёргался, пытаясь стряхнуть обидчика, но Немец сидел плотно.

— Да и нет в тебе настоящей ненависти, — сказал капитан, рассматривая бывшего дракона. — Ты себя жалеть привык. Жена, сын… «афганку»-то небось возил из-за речки? Ну так чему удивляешься, что сын сторчался? По вере вашей.

— Все возили!

— Не все. Не кивай на «всех». Нет никаких «всех»! Есть ты — и твой долг.

— Мой долг — тебя достать!

Капитан рассмеялся:

— И как, достал?

Рябышев только заскрипел зубами.

— Ты же знаешь: я невиновен, — ещё раз попытался Немец. Он всё-таки должен был убедиться.

— Ты виновен. Тебя закон признал виновным. Значит, ты виновен.

— Не закон признал, а судья. Закон меня два раза оправдывал.

— Не закон оправдывал. А присяжные — люди. Власть тебя виновным признала!

— Ты говоришь: власть важнее людей?

— Да!

Сильным коротким движением капитан перерезал Рябышеву горло. Убедился, что меч разделил позвоночник. Подождал, пока перестанет вытекать кровь.

Встал, отряхнул меч.

Одобрительно молчали всадники.

— Сударь капитан!.. — воскликнул «князь», обеспокоенно присматриваясь к Немцу. Капитан смахнул слёзы.

«Так закончилась история майора Рябышева, дурака-дракона. Он не был по-настоящему злым. Зло-то можно убить, зло умирает. А вот дурь — дурь бессмертна.»

Ну что, капитан, сойдёт за некролог?..

— Фабрики Нижнего Тагила, — произнёс он вслух, с некоторым усилием отключая пафосный образ мыслей.

— Чего?..

— Фабрики Нижнего Тагила, — повторил капитан. — Был у нас в Ростове паренёк один, в соседней камере. Вечно песенку крутил; вот что-то вспомнилось [3].