Ирина Лерх - Перерождение: Эффект Массы

— Это — не прошло без последствий?

— Нет, конечно. Срывы такой мощи всегда оставляют следы. Разум расшатывается. Сарен прекрасно осознавал, что он делал, для кого, и по какой причине. Он знал о контроле, но ничего не мог с ним поделать. Он знал об индокринации, но еще тешил себя ложной надеждой, что еще не попал под нее. Когда же я ткнула его носом в зеркало… он сломался.

Найлус вздрогнул.

— Сломался?

— Да. Сломался, буквально с мясом выдирая из своего разума ментальный канал контроля и щуп-бур, пробивающийся к личности. Чисто технически работы над его разумом — не так много, как может показаться. Я свела ВСЕ оставшиеся закладки за пару часов, но… восстанавливать его личность и разум придется по старинке, разговорами и убеждением.

— Ты хочешь сказать, сейчас его разум чист? — Найлус резко сел, но, получив толчок в грудь, снова лег, приподнявшись на одном локте.

— Технически — да. Ни одной закладки, ни одного лишнего тяжа.

— Но?

Я вздохнула.

— Но состояние у него ужасающее: личность на грани распада, разум — на грани психоза. Чуть подтолкни и все.

— Ты хочешь оставить его с нами на корабле? — тихий голос Найлуса звучал задумчиво.

— Его нельзя сейчас выпускать во внешний мир без присмотра. Разум нестабилен. Сперва Властелин перепахал его мозги, потом — я, когда спровоцировала последний срыв. — я обняла Найлуса, удобно устроивши голову у него на плече. — То, что сделал с Сареном Властелин — это практически изнасилование личности и разума. Подмена понятий, искажение мировоззрения, сдвиг опорных точек основных ассоциативных цепей… к моменту нашего прибытия на Вермайр от былого Сарена осталось только тело и имя. Да порой личность сбрасывала оковы и проглядывала на пару мгновений. Достаточных для того, чтобы оценить весь ужас сотворенного.

Пальцы Гарруса легко взъерошили мне волосы, в легкой ласке скользя по затылку и ноющим вискам.

— Потому он… — урчащий голос прервался: Гаррус так и не смог произнести эти слова.

— Да. Знаешь, когда разумный, глядя тебе в глаза, говорит: "Слишком поздно для меня. Прощай"… а потом просто поднимает пистолет и… — я вздрогнула, — и стреляет себе в голову… я же эмпат. Я чувствую даже малейшие колебания эмоций. Он ведь все понял в тот момент. Сразу. Свое предательство. Свои поступки. Убийство ученика и друга. Тебя, Найлус. Безнадежность, после осознания собственной индокринации. Что удивительного в том, что он пустил себе пулю в голову?

Найлус молчал, глядя куда-то в потолок. Гаррус только гладил меня по голове, легко, осторожно, перекатывая волосы между пальцами.

— Он может сделать это еще раз.

— Он и сделает. — я встретила встревоженный взгляд голубых глаз. — Если Совет признает его предателем, если у него не будет поддержки, Сарен проживет ровно столько, сколько ему потребуется на то, чтобы передать все имеющуюся информацию и получить в руки оружие. А потом — закономерный итог: пуля в голову. Или просто шагнет с края Башни Президиума. На крайний случай молча вспорет себе когтями горло где-то в укромном уголке. Силы воли ему хватит.

— Что ты предлагаешь?

— Что? — я приподнялась на локте, всматриваясь в зеленые глаза. — Вправлять ему мозги! Его нельзя оставлять ни на мгновение в одиночестве, пока он не перестанет жрать себя живьем за то, что он сделал.

— Он не простит себя. — едва слышно прошептал Найлус.

Я кивнула, прижимаясь щекой к горячим жестким пластинам на его груди.

— Не простит.

— Он сейчас спит?

— Да. Его разуму требуется время, чтобы восстановить целостность. Когда он придет в себя, он не должен оставаться один ни на мгновение. В это время он поверит всему, что ему скажут: после слома ментального контроля и свода закладок разум очень восприимчив, а природные механизмы защиты сейчас не работают. Скажешь, что он предатель, и он в это поверит. Скажешь, что он не виновен — поверит. Скажешь, что он заслуживает смерти, и он покорно примет смерть, даже может сам себя убить ЛЮБЫМ способом. Это состояние продлится около суток, потом заработает критическое мышление, логика, поднимутся природные щиты и защита личности. Но в эти сутки он абсолютно уязвим. Вы понимаете, КАКУЮ власть получит над ним тот, кто будет в этот момент рядом? И в отличии от влияния Назары, эти внушения не снять. Никогда. Они лягут в базис восприятия и новой личности. Это уже навсегда.

— Оставлять его самого тоже нельзя?

— Нет. Иначе как его переклинит из-за произошедшего — одному Хаосу известно. Скорее всего, он покончит с собой не смотря на все, что было сделано. Память-то никуда не денется. Или сперва сожрет сам себя морально, а потом покончит с собой.

— Будешь сидеть?

— Мы будем. Если я буду рядом одна, его разум может зацепиться за меня, поскольку я спровоцировала слом контроля. В лучшем случае я стану для него чем-то вроде сестры.

— А в худшем?

— Импринтинг в любой из своих разновидностей. От легкого, дающего доверие, до самой его жесткой формы — полного запечатления, практически — добровольного рабства.

Найлус поперхнулся воздухом.

— Почему такая сильная реакция? У Леди не было таких проблем?

— У Бенезии была развернула на разуме готовая программа подчинения, созданная с ювелирной точностью. У Сарена — грубый взлом. После такого его личность надо по кускам собирать. Конфликты и всяческие срывы будут еще долго проявляться в кошмарах и неадекватном поведении, пока не будет выстроен новый Якорь.

— Якорь — это…

— Смысл существования. Основной императив. Для кого-то — это служба Родине, для кого-то — семья, для кого-то — жажда наживы, власти или познания.

— А если Якорь — это живое существо? — тихо спросил Гаррус.

— Тогда автоматически запускается процесс импринтинга, как только происходит становление привязки. Необратимо, пока не будет изменен Якорь. И остановить этот процесс практически невозможно.

— Что ты предлагаешь?

— Не дать ему дойти до такой крайности. — пожав плечами сказала я. — Сарен проспит еще часов десять. Примерно.

Гаррус вызвал на инструментроне часы.

— Стоит поспать. Как раз к утру он может проснуться.

Мысль была здравая.

Уже засыпая, мне пришла в голову мысль, что стоит хоть как-то морально подготовить Сарена к новости о живом Найлусе. Как бы его не перемкнуло при внезапной встрече…

Тонкий писк выдернул сознание из темноты, заставляя осознать услышанное. Тишина небольшого помещения, едва уловимый шелест вентиляции. Снова — писк. Звук от аппарата жизнеобеспечения. Слишком тихий. Приглушенный. Правильно, он сам его приглушил, чтобы не действовал на нервы и не раздражал чувствительный слух. Знакомый рокот работающих в пол силы двигателей, вибрация, отдающаяся во всем теле. Информация прошла осознание: он на "Кратосе".