Ирина Лерх - Перерождение: Эффект Массы

— Да-да, у нашего Найлуса не то что с дисциплиной проблемы… он и приказы непосредственного начальства частенько игнорировал, если считал, что они… не совсем правильные.

— Было такое. — благостно согласился Найлус. — А потом я попал на глаза Сарену, и он выдвинул меня в кандидаты в СПЕКТР.

Гаррус вздрогнул.

— Меня тоже… выдвинули. Но отец воспротивился. Он считал, что я со временем буду считать себя выше других. Выше закона. — в голосе проскользнула легкая ирония. — Он часто приводил твоего наставника, Сарена, как пример Спектра и его методов. Не слишком законных… или вообще незаконных.

— Это ты-то станешь выше закона? — скептически осмотрел смутившегося Гарруса Найлус. — С твоей тягой к справедливости? Твой отец тебя совершенно не знает, если так считает. Вся теневая Цитадель это знает, а твой отец — нет.

Гаррус пожал плечами.

— Мы часто ругались на этой почве. В последний раз мы… наговорили много… лишнего. — Гаррус потер свободной рукой лицо, расстроенно глядя на нас. — Того, что говорить не следовало.

— И давно это было? — осторожно спросила я.

Гаррус вздрогнул всем телом, но признался глухим надтреснутым голосом.

— Три года назад.

Твою же мать! Три года! Он три года избегал отца, работая с ним в одной структуре! Теперь понятно, откуда такой страх и неуверенность, щедро приправленные болью и виной. Да он так сам себя дожрет когда-нибудь! Особенно, если отец внезапно погибнет.

На какое-то очень короткое время у меня проклюнулось сочувствие к старшему Вакариану. Я же видела его взгляд. Он определенно хотел отловить Гарруса и поговорить. Закрыть разверзшуюся между ними пропасть непонимания. Он же искренне переживает за сына. Просто и без затей боится за его жизнь! И правильно боится. Есть причины. Старший Вакариан прекрасно знает, насколько Гаррус прославился в среде местных отморозков и какие на него устраивают облавы! Да вся СБЦ и Цитадель это знает!

Вот только… если он хоть чуть похож на сына, то скажет он не то что хочет всем сердцем, а то, что должен. И все его начинания закончатся очередным конфликтом. Как бы не последним. И Гаррус это прекрасно понимает. Может, оттого и избегает отца? Чтобы оттянуть этот разговор и неизбежный окончательный разрыв?

— И с тех пор вы не общаетесь? — тихо спросила я, ловя его взгляд.

— Нет.

А в ярких голубых глазах — тоска и боль. Гаррус искренне любит свою семью, но держится от нее на расстоянии. Не рискует даже приблизиться. Знает, что его не поймут, и даже не пытается объясниться, чтобы не испортить отношения еще больше и не разочаровывать близких. У меня просто нет слов! Совершенно одинокий парень при живой и любящей его семье! А его любят, насколько я помню, хоть и не воспринимают всерьез. Мда…

Найлус сидел задумчивый и пасмурный. Тоже оценил всю глубину задницы, в которой обитает Вакариан? Видать, оценил! Да еще и почувствовал! Не может не чувствовать, даже если захочет. Не умеет еще отгораживаться. Эмпатия — это иногда истинное зло. А Гарруса трясет так, что от бури эмоций корежит ментал, хоть на лице — привычная маска невозмутимости и спокойствия.

Что удивительного в том, что он так быстро и крепко привязался к нам? Мы его приняли таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками. Без масок и притворства, ни сказав ни единого слова порицания, не пытаясь заставить подстраиваться под нас и ломать свою личность. Гаррус — умный и наблюдательный, и для отличного следователя не представило сложности понять, как именно к нему относятся. А поняв, он не смог не принять то, что ему предложили. Просто так, ничего не требуя взамен. Не смог отказаться от того, чего так желал. Мы стали его семьей, пусть и неосознанно, на уровне инстинкта. Разумный не может быть полностью одинок без вреда для рассудка. Тем более, одинок в толпе. Должен быть внутренний круг. Пусть — узкий, но он обязан быть! А его у Гарруса не было, и парень медленно варился в своих проблемах, постепенно обрастая внешней броней невозмутимости, непрошибаемого спокойствия и ироничной язвительности.

У самого Найлуса кроме Сарена вообще никого близкого нет. Оттого он так и психует при мысли о наставнике. Хотя… какой он, к демонам, наставник! Я достаточно много образов видела в памяти Найлуса. Сарен хоть и держал рожу кирпичом, но действия говорят сами за себя. Так относятся не к ученику, коллеге или другу. Так относятся к младшему брату!

Я вызвала меню и набрала заказ. Гаррус практически не воспринимал реальность, вновь погрузившись в невеселые мысли, а Найлус лишь скептически покосился на меня, но возражать не стал. Завтра мы вылетаем на Вермайр. И кто знает, как пойдут дела. Слишком много неизвестных. Слишком велик риск провала.

— К демонам все! — я сжала жесткую и горячую кисть. — У меня в этой реальности вообще никого нет. Только вы двое. Так что… гори оно все пламенем распада! Завтра мы будем в космосе, а пока — гуляем.

— Хочешь порадовать Спаратуса? — иронично спросил Найлус.

— Ты его рожу видел? Он же прямо предвкушает утреннее чтиво и заряд бодрости на весь день вперед!

— Тогда… не будем разочаровывать наше непосредственное начальство. — ухмыльнулся Крайк.

Нам принесли наш заказ. Миленькая азари как-то странно посмотрела на меня, выставляя бутылки на столике. Причина до меня дошла только когда я увидела откровенный ужас на ее физиономии, когда мы, разлив алкоголь, приступили к пьянке. Она даже подошла и попыталась предупредить:

— Вам же это… нельзя! Это же турианский алкоголь!

Я скептически осмотрела знакомую бутылку.

— Мне — можно. У меня организм переваривает оба вида продуктов. Благодарю за заботу.

Азари неуверенно кивнула и ретировалась. А я взяла протянутый Найлусом стакан и… отметила алкоголь, как не опасный для жизни, не давая организму приравнять его к яду и мгновенно расщепить на безопасные компоненты. Раз уж мы гуляем… значит, гуляем. Хочу напиться в хорошей компании и забыть про ВСЕ проблемы хотя бы до утра. Даже если потом мне будет мучительно стыдно за то, что я сделаю на пьяную голову.

Видать, подобные мысли гуляли и в головах турианцев, так как за дело мы принялись бодро. Гаррус топил мысли о семье, Найлус — о Сарене, прочно занявшего место давно погибшего брата, заодно пытался отстранится от бури эмоций Гарруса. Ничего у него, ясное дело не выходило, но к концу пятой бутылки Вакариан немного оклемался и оживился. Мы начали травить байки из жизни. Когда прозвучало в очередной раз имя Сарена, у нас включились мозги и дошло, что нормально нам при посторонних не расслабиться, ибо придется фильтровать речь. Нагрузившись спиртным, поехали к Найлусу.

Видимо, Найлус ошибся, когда указывал место назначения, так как такси нас высадило у рынков Нижнего Города. Оглядев счастливым взором местность, мы за каким-то хреном поперлись через весь Рынок к дальнему терминалу такси, распихивая разумных локтями. Естественно, не нарваться на комплимент мы не могли. Какая-то глазастая батарская рожа признала в пьяном турианце, полувисящем на Найлусе, всем знакомого и трепетно любимого Гарруса Вакариана, и с воплем "Это он!", батар потянулся за пистолетом. Гаррус очнулся буквально на мгновение: молча выхватив с зажима пистолет он влепил шумному уроду пулю промеж четырех глаз, оглядел расфокусировавшимися глазами охреневший народ, и хрипло спросил: