Обедин Врочек, - Фабрика уродов (книга вторая Дикого Таланта)

Двери конюшни приоткрылись, пропуская внутрь человека в сопровождении трех вооруженных спутников, чьи мундиры и стигмы свидетельствовали о принадлежности к личной дружине герцога Наольского. Волосы одного были когда-то рыжими, но так сильно выгорели на солнце, что казались не темнее, чем у Гилберта, и годами он был ненамного старше. Они вполне могли сойти за братьев.

Инквизиторы синхронно развернулись, хватаясь за рукояти шпаг и пистолетов, но священник властно поднял руку, призывая их оставаться не двигаться с места. Цветов в драме стало больше - к зелено-белым сюрко и черной сутане клирика прибавился малиновый мазок. Человек, вошедший в конюшню демонстративно расправил складки плаща на своих плечах, скомканный и помятый, точно его только что вытащили из коробки.

Ярко-красный, с отливом в малиновый, плащ, по которому наверняка - никто не мог этого видеть, но почти все знали - струится вышивка серебром; два клинка, выходящие из одной рукояти посередине, на посреди одного из которых значится "кара", а другого - "оберег".

Символ дрессированной стаи уранийского вице-канцлера Витара Дортмунда - Псов правосудия. Прямо скажем, весьма неуместный здесь и сейчас.

Человек в малиновом плаще демонстративно огляделся, вбирая взглядом обстановку, нашел взглядом маленького священника, безошибочно определив в нем главного, почесал щеку и холодно произнес:

- Я рассчитываю на объяснения. Мне донесли он незаконном захвате собственности, насильственных действиях, гражданском аресте и возможном применении пыток. Вижу, что все подтверждается.

Инквизиторы машинально выстроились в линию. Руки на оружии, лица собранные, глаза - холодные. Их было полтора десятка против Пса и трех его сопровождающих. Кроме того, еще столько же сейчас выходили из гостиницы, перекрывая выход из конюшни полукольцом. Малый капитул всегда насчитывает тридцать человек плюс командир.

Человечек в монашеском одеянии поднял полную руку. Громилы, зеленые служки замерли.

Томительная тишина.

Пес правосудия против здоровенных служек в зеленом. А посередине - истерзанный белобрысый наемник. Странный расклад. Что делить Псам и инквизиторам? Здесь, в конце концов, не Ур!

Молчание стало вдруг тягостным.

- Не ожидал встретить здесь малиновый плащ, - наконец, сказал маленький священник. - Это Наол.

- Я здесь не для того, чтобы обсуждать вопросы юрисдикции, - произнес Пес с холодной уверенностью человека за спиной которого не три нервничающих стражника против трех десятков убийц в рясах, а целая армия.

- И тем не менее у нас юридический casus, - мягко улыбнулся маленький священник. - Наол - мессианское герцогство и признает власть Большого собора. Я - отец Гурджиа, нунций Верховной курии и iegatus магистра ордена Святой инквизиции. Наделен правом вести расследования, допрашивать подозреваемых в то время, как светские власти обязаны оказывать мне посильную поддержку и помощь. Извольте ознакомиться с моими бумагами.

Он мотнул головой и писец, положивший письмо и бумаги на круглый табурет, который притащил из гостиницы, чтобы взяться за короткий мушкетон, полез за пазуху. Пес остановил его властным движением ладони.

- Самостоятельные задержания и пытки в вашу компетенцию не входит. И на территории протектората власть вашей церкви и вашего ордена заканчивается там, где начинаются законы Ура, Блистательного.

- Наол - независимое герцогство, - напомнил отец Гурджиа.

Стражники за спиной Пса несколько оживились - двое. Белобрысый стоял не двигаясь, и в глазах его горела холодная ярость.

Маленький священник позволил себе легкую улыбку. Он прекрасно понимал этих служак: если есть законные основания не вмешиваться в склоку сильных мира сего, это будет славно. Потому что даже с Псом правосудия, о боевой подготовке которых ходили легенды тягаться против целого капитула инквизиторов, если дойдет до бряцания шпагами - гиблое дело.

- Независимое. И именно поэтому по доброй воле, самостоятельно выбрал вхождение в уранийский протекторат на правах конфедерата. Основные законы Ура здесь действуют, и я слежу, чтобы их буква соблюдалась. Моя имя Робур Конст, лейтенант-инвестигатор Второго Департамента Ура, Блистательного. Я осуществляю инспекцию Свинцовой тропы в виду участившихся нападений на поезда и вооруженных конфликтов с ними связанных. Указанный молодой человек свидетель такого конфликта.

- Это было во Фронтире, во владениях барона фон Талька!

- Согласно пакту о Свинцовой тропе все станции являются территорией совместного ведения Ура и государства, на которой они находятся. Вы отдадите мне этого человека.

- Он не гражданин Ура или Наола. Это наемник из Йодлрума.

- Если его патент подтвержден пограничной стражей Блистательного или Наольского герцогства, это не имеет значения.

- Мой патент заверил капитан Расмус из форта Вурхст! - собрав остатки сил, прохрипел Гилберт.

Он был наслышан о крутых нравах людей из Второго Департамента, но между дыбой, на которую его уже вздернули и туманной перспективой определенно выбирал второе.

- Вы отдадите мне этого человека, - спокойно повторил Пес правосудия.

Тон, каким это было сказано не подразумевал ни "или", ни "иначе". Робур Конст говорил, как человек, который не допускает и мысли о том, что ему могут не подчиниться.

- Кроме того вы явитесь сегодня вечером лично, или пришлете своего человека в комендатуру Наола для служебного разбирательства относительного данного инцидента. Если действия вашего ордена будут признаны незаконными, либо избыточными вы уплатите штраф в казну герцогства, а архиепископ Наольский получит надлежащее уведомление. Здесь не Лютеция. Священники не вертят ни властями, ни правосудием.

В наступившей тишине громко фыркали лошади.

- Что ж, - мягко сказал человечек в монашеском одеянии, назвавшийся отцом Гурджиа. - Что ж, полагаю... вы можете его забрать. Мы узнали все, что хотели.

Он сделал знак своим людям. Бело-зеленые громилы молча двинулись к дверям. В конюшне остался только писец, продолжавший сжимать в руках кургузый ствол мушкетона.

Дождавшись, когда инквизиторы покинули помещение, святой отец повернулся к Гилберту.

- Сын мой, - мягко сказал он; от этой мягкости мечника замутило. - Сын мой, не озлобляй своего сердца перед церковью. То, что было сделано - сделано по велению свыше, дабы приблизить пришествие Мессии.

- Пошел ты, старик, - хрипло каркнул Гилберт.

Он попытался плюнуть в священника, но попал только себе на грудь. Отец Гурджиа улыбнулся и, склонив голову на плечо, осенил его знаком истинной веры. Конст машинально отметил, что это был не новомодный крест, принятый после Реформации, а старый знак - священный квадрат.