Алёна Кручко - Менталисты и Тайная Канцелярия

— Да, колоритный тип. Думаешь, он убежал под крылышко Клалии? Согласен, разумней всего спрятаться в свите ее высочества. Доступ к новостям, защита… И повод менталист такой квалификации найдет легко. Скрываться с концами причины нет, он не может знать, что засвечен, с острова ушел незамеченным, слухов по городу не было, и принц, и прочие участники вылазки о своем приключении дружно промолчали. К слову, не он ли им это внушил? Но вряд ли у Клалии хватит наглости оставить при себе неудавшегося убийцу пасынка.

Грент пожал плечами:

— Почему бы и нет. Взгляни на ситуацию глазами ее честолюбивого высочества. Пусть покушение не удалось, однако случай не получил огласки. Наследник престола, его порученец и несколько боевых офицеров — в самом деле, кто же из них признается, что позволил себе выходку, достойную пьяного школяра? Тем более что окончилась выходка весьма бесславно. Впрочем, я полагаю, Клалия не в курсе подробностей. Вопрос скорей в том, хватит ли наглости убийце спрятаться настолько на виду. Но достойный мастер Агватус вообще довольно наглый тип. Почитаешь, тебе понравится. Мои ребята прижали парочку его работодателей, принесли материал — пальчики оближешь, лет на двадцать каторги уже тянет. Есть с чем работать.

— Но к следующим покушениям он не причастен. Что несколько портит нам стройную картину происшествия.

— Абсолютно точно не причастен, — согласился Грент. — Стрелок не мог знать о подоплеке всей этой авантюры с пари: смысл караулить тех, кто уже должен быть покойником? А ночной гость… Агватус проехал через южные ворота в конце дня, у него не оставалось времени снарядить убийцу так, чтобы оборвать все ниточки к собственной персоне. Он выбрался с острова, нашел лекаря, залечил рану и сразу же ударился в бега.

— Наверняка боялся, что господа офицеры все-таки разболтают о случившемся. Хотя бы по пьяной лавочке. И ведь разболтали бы! Если бы пуля нашего второго номера не уложила Реннара в постель, вечером они наверняка пили бы в том же составе, пересчитывали собранные желуди, и все Офицерское собрание слушало бы об их похождениях.

Грент невесело рассмеялся.

— Один убийца в бегах, второй мертв, а мы, при всех видимых успехах, топчемся на месте. Я бы предположил, кто Клалия не слишком верит в способность магов избавить ее от Ларка, вот и решила подстраховаться. Время играет против нее, здоровье его величества все хуже, а тут перелом. Есть причина рисковать. Но не похоже это на нее.

— Что не похоже — риск? О чем ты, — фор Циррент усмехнулся. — Она отчаянный игрок.

— Нет, я не риске, — Грент покачал головой. — Клалия верит в силу менталистов. Ей и в голову бы не пришло, что менталист первой категории может потерпеть поражение в игре против молодых раздолбаев — и тем более, что там, где не справился маг, добьется успеха стрелок.

Граф кивнул. В самом деле, господ военных Клалия откровенно презирает, и полагаться на них не стала бы даже в менее важном и куда более невинном деле.

— Значит, второго номера снарядила не Клалия. Одно из двух — или я, как последний олух, проглядел работу внешних врагов, или целили вообще не в принца. У Реннара тоже хватает врагов, что бы эти два остолопа себе не думали.

На некоторое время в кабинете повисло тяжелое молчание. Нарушил его Грент:

— Кстати, Варрен, о Дубовом острове я собираюсь сегодня же рассказать его величеству. Не желаешь присутствовать?

— Разумеется, желаю, — фор Циррент подавил неуместный вздох сожаления. — Если помнишь, я не успел доложить его величеству все те бесчисленные подробности о бедной барышне, которые он жаждал узнать.

— Чего же ты хотел, — теперь в смехе Грента промелькнуло настоящее веселье. — Случай уникальный, а его величество любит все необычное. Готов поспорить, кончится тем, что он прикажет подать девицу пред свои очи и замучает ее вопросами так, как нам с тобой и не снилось.

— Это было бы весьма интересно, — ухмыльнулся в ответ фор Циррент. — Когда едем? У тебя назначено время?

Грент бросил взгляд на украшавшие стену механические часы:

— Его величество просил подойти к шести, времени достаточно. Как раз успею заехать еще в одно место.

— Я тебе там не нужен?

— Как хочешь. Лавка колониальных товаров торгового дома «Паллен и сын». Меня, собственно, интересует как раз сын. Леони Паллен, студент, закадычный приятель фор Шоррентена. Шоррентен утверждает, что именно Леони предложил поймать господ офицеров на байку о Дубовом острове. Просто так, для смеха.

— Что ж, я тоже не прочь посмеяться. Поехали.

— Лавка колониальных товаров? — переспросила барышня. — Конечно, хочу! Интересно же!

Гелли печально улыбнулась. В детстве они с Варреном и Арби любили колониальные лавки так, как прочие дети любят кондитерские. Связки жгучего перца, мешки с рисом, пряностями и чаем, головы бурого сахара, яркие ковры и ткани, странные фигурки туземных божков… Разглядывать все это можно было часами. Арби как-то даже упросил отца купить кривой турский кинжал, а после выучился неплохо с ним обращаться, хотя и считается, что чужеземное оружие не пристало дворянину. Потом, когда пришло известие о гибели Арбальда, Гелли долго обходила стороной все, что хоть как-то могло напомнить о брате. Привыкла делать вид, что нет ни колоний, ни кораблей, ни Огненных островов на карте мира. Подумать только, тридцать лет прошло, а она впервые за все это время собралась в лавку колониальных товаров. И чувствует себя почти как в детстве — с той разницей, что теперь не ей обещают сказку о дальних странах, а она сама — вот этой милой девочке, взятой Варреном под свое покровительство.

Ах, Варрен, Варрен. Просил показать девочке все, что можно, рассказать о мире — так, будто она вовсе ничего не знает. Спрашивал, что дорогая сестрица думает о барышне, а сам дергался, будто от благоприятного ответа невесть что зависит. Будь Гелли поглупей, решила бы, что дорогой братец влюбился. Но Варрен из тех, о ком говорят «женат на своей работе», и такой интерес может означать лишь одно: девушка ему нужна для каких-то таинственных дел. Что ж, оно и к лучшему. Таинственные дела Варрена понравятся такой девушке больше, чем скучная и благопристойная семейная жизнь. Да и не похоже, чтобы барышня так уж рвалась замуж. Не так смотрит. Ни оценивающего взгляда, которым отличаются умные невесты, ни томно-зовущего, свойственного романтичным глупышкам.

Барышня улыбнулась, и Гелли вдруг поняла, кого напоминает ей этот взгляд и эта улыбка. Арби в шестнадцать лет. Такой же жадный интерес к миру и затаенная, неосознанная уверенность в том, что мир прекрасен, а все его опасности — острая, но необходимая приправа к блюду под названием «жизнь». Кольнуло сердце, Гелли оперлась ладонью о стену.