Ирина Снегирева - Варвара. Прошедшая сквозь туман

Стейн молчал, обдумывая сложившуюся ситуацию. Он не мог не рассказать брату о том, что Малинина и княжна Светлая это один и тот же человек. К тому же, как рассудил он, если девочка найдется, то Грант непременно скажет ей о праве на власть.

Средний очень любил Брана, и нес за него ответственность, поэтому просто обязан был предостеречь на счет мстительной Азалии, которая ясно выразила свое мнение на случай того, если Мирослава откажется выходить замуж за принца. Убить, чтобы не мешала одним своим священным правом крови занять место истинной властительницы Ардари, не самозванки.

– Все не так просто, как кажется,– Стейн мысленно расслабился в поисках чужих звуков. За дверями полная тишина, значит, никто не сможет подслушать.– Ты помнишь тот день, когда Предсказатель должен был огласить день свадьбы Правителя? И что произошла путаница из-за крови Светлых и Ольсенов?

Бран кивнул, он хорошо запомнил и сам захватывающий по своей силе ритуал, и огни, что посыпались затем на всех.

– На кого, по-твоему, упали огненные искры?

– На всех,– младший нетерпеливо передернул плечами,– и на меня тоже. Варе вообще очень досталось, она нам ничего не сказала, но на другой день я точно видел небольшой ожог на руке.

– И, как ты считаешь, почему ей досталось сильнее всех,– Стейн терпеливо подводил брата к истине, что давно открылась ему самому,– вспомни, что перед этим хотел узнать Гандальв?

– Указать, где наследница…,– Бран вытаращил глаза,– но как такое возможно? Ведь она не из нашего мира.

Средний из сыновей Рольфа молчал, давая возможность сообразительному младшему самому проанализировать и сделать выводы. И только приподнятая правая бровь подтверждала то, чему Бран даже мысленно уже не удивился.

– Почему она сбежала? Ведь все здесь, замок, конюшни, город казна страны и остальное принадлежит ей.

– По всей видимости, она услышала, как королева предложила принцу убить девочку, чтобы та не мешала ее власти.

– А он, согласился? – Ошалелый и нервный, Бран как губка впитывал информацию и его руки, казалось, жили своей жизнью. Пальцы то постукивали по ногам, то залезли в карманы, то шебаршили и без того всклокоченные волосы, то сжимались в кулаки и надо сказать выглядели те довольно внушительно.

– Конечно, нет, но он очень любит свою мать. И Бран, – Стейн многозначительно посмотрел на брата,– не упоминай об этом нигде, потому что он сам хочет девочке все рассказать и помочь. Как найдет её.

Если мы найдем её.

Стейн устал.

Последние несколько ночей у него практически не было времени на сон, а эта история со сбежавшей Малининой прибавила напряжения в кипящей разношерстными мыслями голове. Но все же был план, помешать которому не смогла бы даже та недурная на вид фигуристая девица, что недавно гладила себя по бедрам в надежде соблазнить друга и помощника Правителя. М – да, в заведении мадам де Мурси она могла бы пользоваться спросом. Последнее замечание было с легким смешком и несколько в нервном тоне, но совсем не отвлекло от дел, а скорее помогло свалиться малой капле напряжения.

Как только наступит полная темнота, необходимо надеть оперенье и посмотреть на все с высоты птичьего полета. Эйнары – прирожденные хищники, все до одного принимающие обличья ястребов и обожающих небо с острым зрением в любое время суток. Повезет, если девушке потребуется развести костёр, о неудаче думать пока не хотелось.

Пусть лучше повезёт.

Как-то Дарья принесла сорванное с нашего забора объявление:

«РАЗЫСКИВАЕТСЯ Малинина Варвара, возраст 26 лет. Особые приметы: глаза серо-зеленые, каштановые волосы средней длины, ростом высокая. Нашедшему девицу или где-либо встречавшему, знающему что-то о ней обратиться в полицию или в королевский замок».

– Расклеивают тут всякое, – она положила передо мной листок и, уткнув руки в круглые бока, произнесла,– сейчас будем тебя изменять.

Я была в шоке от её слов, но ведь она итак сама сразу догадалась, что вовсе не племянница покойной жены трактирщика, а кто-то другой. Единственно, что не мог знать никто здесь, это то, чья я дочь, а как следовало из таких заборных объявлений, об этом самозваный принц с мамашей не спешили объявлять.

– Ты мне поможешь?– Слёзы, но кто вас звал! Почему вы всегда так близко. Я сняла платок, в котором старалась всегда ходить на кухне, да и при посторонних и мои волосы рассыпались по плечам.

– Может волосы …э-э-э…обрезать, – кухарка подняла прядь волос и критически приставила короткий кончик к макушке,– нет Маш, ты ведь не больная, чтоб настолько обкарнать. Да и мальчик из тебя, как из меня гимнастка.

Надо заметить, что её дородное телосложение совсем не располагало к занятиям акробатикой, хотя на кухне она была в своей стихии и пархала как бабочка.

– А если по плечо и в блондинку перекрасить? – Волосы жалко, сказать нечего, а блондинка из меня, как из страуса танцовщица. Но ведь шифроваться надо как-нибудь, не усы же клеить.

– Покороче это хорошо… И есть у меня краска, рыжая, правда держит не очень долго, придется подновлять,– зря она это произнесла, потому что я тут же ухватилась за эту шикарную идею. Вот всегда мечтала испробовать на себе этот лисий цвет. И сбылась мечта Вареньки.

Выглядела я фантастически по моим и Дашиным меркам, но дядьку это несколько напугало, хоть и не до инфаркта. Просто он попался мне в коридоре в тот момент, когда мы с кухаркой шли смывать краску с волос в баню. Потом, когда прическа была подсушена и уложена, он осмотрел результат, хмыкнул и согласился, что так я действительно выгляжу …несколько иначе. Мягко говоря.

В общем, с тех пор мы с Тимофеем Ивановичем спокойно могли вести разговоры при Дарье, естественно, не касаясь его воспоминаний и моего происхождения. Это личное, настолько личное, что только вечером, сидя в своей комнате и заперев дверцу на засов, я доставала вырванный из моей родовой книги листок и разглядывала изображения своих родителей. Однажды я показала его трактирщику, который как-то вечером постучался ко мне в комнату и протянул местную ладимовскую газету, где на первой полосе был нарисован мой портрет под заголовком «Разыскивается». Местный художник – полицейский, вероятно, привык рисовать свирепые лица людей, потому как даже самой себе я мало напомнила это изображение. Не спасли угловатость и резкость черт лица, весёлые кудряшки, вовсю обрамляющие моё лицо на этом рисунке. Облегченно вздохнув, бросила это газетное художество на подоконник и, заперев по привычке дверь, бережно достала листочек и протянула сокольничему.

– Девочка, ты вся в них,– голос мужчины дрогнул, когда Тимофей осторожно вернул мою ценность.