Дмитрий Видинеев - Предел. Дети палача

Усталое лицо Ратиша оживилось. Он быстро подошел к Фарамору и Блэссу, покосился на Винка и прошептал:

— Мой племянник.

— Племянник? — Блэсс сощурил глаза.

— Да, все равно от него нет никакого толку. Он ведь убогий. Жаль, конечно, все ж родная кровь, но для такого дела…

Фарамор с Блэссом переглянулись и будто бы прочли мысли друг друга. Чернокнижник зашел за спину Ратиша, схватил за волосы и рванул на себя. Губы Фарамора растянулись в жестокой улыбке. Он вынул из чехла на поясе нож. Ратиш закряхтел. Глаза выпучились как у жабы. Щеки затряслись. Руки потянулись к Носителю Искры.

— Думаю, ты больше заслуживаешь смерти, чем твой племянник, падаль! — прошипел ему на ухо Блэсс.

— Нет! — прокряхтел Ратиш. — Прошу, не надо!..

Фарамор резко, наотмашь полоснул ножом по горлу. Рана открылась, как второй рот. Алым потоком хлынула кровь.

Винк смотрел на все это с дрожью. Он почувствовал слабость в ногах, попятился и, когда спиной уперся в стену, осел на пол. На глазах мальчика выступили слезы, он открывал и рот, силясь что-то сказать, но из глотки вырывался лишь стон.

Фарамор вложил нож обратно в чехол, схватил Ратиша за отвороты куртки и с легкостью швырнул на алтарь. Кровь текла по шее, с бульканьем выбивалась изо рта колдуна, растекалась по поверхности алтаря, заполняя вырезанные в камне знаки. Ратиш дергался и хрипел, в выпученных, начинающих затягиваться мутной дымкой глазах отражалось зеленое свечение стен зала.

Послышалось гудение, будто вокруг летал рой пчел. Алтарь и тело Ратиша начали окутываться плотной темной дымкой. Воздух наполнился резким запахом гнили. Из-за пояса Фарамора выбрался и спрыгнул на пол Хитрец Хет. Глаза куклы вспыхнули алыми угольками, волосы превратились в желтые языки пламени, рот ощерился зубами-иглами.

— О, я чувствую его присутствие! — с благоговением сказал демон.

Гудение усилилось. Темная дымка на алтаре вздымалась и оседала, вздымалась и оседала. Воздух колыхался как при летнем мареве.

Блэсс ощутил давление в голове, будто из черепа, что-то пыталось выбраться. Из носа пошла кровь. В глазах лопнули сосуды. Тоже творилось и с Винком — мальчик сжимал ладонями голову и стонал.

Фарамор зачарованно смотрел на алтарь и с наслаждением вдыхал гнилостный запах. В сознании проносились странные неясные образы. На стенах появлялись и таяли тени. В окутавшей алтарь дымке мерцали зеленые искры.

Блэсс опустился на колени. Лицо исказила гримаса боли. Давление внутри головы становилось невыносимым. Чернокнижник сквозь стиснутые зубы с шумом втягивал в легкие воздух.

Хитрец Хет посмотрел на Фарамора и произнес:

— Сделай это! Отдай свою кровь алтарю!

Фарамор кивнул и снова вынул нож. Несколько мгновений он смотрел на свое отражение в лезвии, после чего сделал на тыльной стороне ладони глубокий надрез.

— Сделай, сделай это! — шипел Хет.

Носитель Искры сжал ладонь в кулак и сунул его в темную дымку. В кожу будто впились сотни иголок. Ледяной холод пополз по руке, проникая в вены, сухожилия, кости.

— Уходите отсюда! — крикнул Фарамор Блэссу. — Бери мальчишку и уходите!

Чернокнижник тряхнул головой и начал подниматься с колен. С подбородка капала кровь.

По полу от алтаря во все стороны потянулись тонкие, похожие на корни отростки. Они извивались, переплетались друг с другом и стремительно покрывали каменные плиты.

Блэсс рывком поднял Винка. Мальчик ошарашено смотрел по сторонам, будто не понимая, где находится. Чернокнижник развернул его и подтолкнул в спину, к проходу с ведущей наверх лестницей.

Глаза Фарамора начали темнеть и скоро они стали похожи на смоляные ямы. При каждом выдохе из ноздрей выбивался пар. Холод медленно пробирался вверх по руке.

Хитрец Хет, задрав голову, пристально смотрел на Носителя Искры. Рот демона щерился в похожем на улыбку оскале. Корни-отростки заполнили весь пол и начали подниматься по стенам. К гулу прибавился треск и скрежет. Воздух стал густым, он колебался, как вода.

Снаружи, с шипов на вершине храма срывались темные, размером с кулак сгустки. С ревом и неимоверной скоростью они разлетались в разные стороны. Их было тысячи. Небо стремительно затягивали тучи. Поднялся ветер.

Блэсс и Винк быстро поднимались по лестнице. Гул за их спинами становился тише, сознание прояснялось. С каждым шагом чернокнижнику и мальчику становилось лучше.

Холод достиг плеча Фарамора и протянул ледяные щупальца к груди и шее. Черные корни-отростки ползли по стенам. Сквозь их переплетение косыми лучами пробивалось зеленое свечение.

Небо стало серым. Ветер набирал силу. Под его порывами с треском падали сухие деревья. В мощных воздушных завихрениях кружились обломанные ветви, хвоя и пыль. Звери искали укрытие от внезапно разбушевавшейся непогоды, забирались в норы, прятались в оврагах и под поваленными стволами. Птицы взмывали в небо и, словно обезумевшие, бросались камнем вниз, разбиваясь о землю.

Ярость стихии стремительной волной неслась от храма в разные стороны. С воем и ревом она летела над лесом. Достигнув деревень, срывала крыши домов, ломала постройки и заборы, взметала тучи пыли. По полям, дорогам и улицам носились вихри. В безумие стихии вплетались вспышки молний и громовые раскаты.

Черные сгустки продолжали срываться с шипов на вершине храма. Долетев до деревень и городов, они метались над крышами, проникали в дома через печные трубы и выбитые стихией окна. Сгустки со змеиным шипением врезались в лица людей, пробирались под кожу, растворялись в крови. Они вселялись в собак и диких зверей, делая их глаза маслянисто-черными, а разум, застилая яростью.

По всей стране, где бы их ни застала стихия, чернокнижники оборачивались в сторону храма. Они нюхали ветреный воздух, как псы почуявшие запах добычи. Зов в их сознании обретал смысл.

Холод пробирался по спине и груди Фарамора, сковывал льдом шею, подползал к голове. Корни-отростки уже застилали куполообразный потолок. По залу метались тени, будто в колеблющемся воздухе летала стая птиц.

В Совином Оке из провала раздался мощный протяжный рев. Найрад вышел из дома. Борясь с ветром, он поплелся по улице и возле провала рухнул на колени. По щекам старика текли слезы, которые превращались в грязные разводы, когда в них попадала пыль.

— Воссла-а-авим, — плаксиво заскулил Найрад. — Забери меня вниз, Сэдра, забери…

На окраине деревни начал зарождаться смерч. Он становился больше с каждой секундой, поднимаясь ввысь серым вихрем. Смерч пополз по подворью, разметал поленницу и втянул в свой круговорот почерневшие от времени дрова. Он разломал покосившийся забор и свернул на деревенскую улицу.

— Забери меня, Сэдра, — молил Найрад. Пыль попадала ему в глаза и рот, но сейчас старик не обращал на это внимание.