Елена Хаецкая - Изгнанник

— Охо-хо! — закричал Бырохх. — Вот это да! Неужто ты — настоящая фэйри? Да если бы мне сказали, что со мной такое случится, я в жизни бы не поверил.

— Почему? — спросила Скельдвеа, уязвленная его словами.

Глаза у Скельдвеа были ярко-зеленые, а волосы такого же рыжего цвета, как и у Бырохха. Только одно это их и роднило, а во всем остальном они являли собою полную противоположность.

— Да потому, — сказал Бырохх, которому нечего было терять, — что вы, фэйри, терпеть не можете нас, троллей, и никогда перед нами вот так запросто не выскакиваете.

— Как я погляжу, — заявила Скельдвеа, — ты слишком много знаешь о нас, фэйри.

— Да уж, наслышал, — фыркнул Бырохх.

— И что о нас говорят? — полюбопытстовала Скельдвеа.

— А вот что вы любопытны, как все грызуны, — ответил Бырохх.

Скельдвеа покраснела и от негодования потеряла дар речи.

А Бырохх продолжал как ни в чем не бывало:

— Еще у нас говорят, что у некоторых фэйри — по две души, своя и чужая, а у некоторых — вовсе нет души.

Скельдвеа молчала, и Бырохх подумал: «А я-то попал не в бровь, а в глаз! Гляди ты на эту фейри — покраснела и молчит. Точно, угадал я. И у нее наверняка несколько душ вместо одной, она ведь жадная».

Бырохх хлебнул опять из фляги и принялся насвистывать, всем своим видом показывая, что ему безразлично негодование, которое он вызвал у собеседницы.

Между тем Скельдвеа спросила:

— Хочешь ли ты покушать?

— Не отказался бы, — ответил тролль.

— В таком случае, идем, — позвала Скельдвеа. — Я провожу тебя в мой чертог.

— Ух ты! — обрадовался тролль. — А что это такое?

— Это подземная комната, — ответила Скельдвеа, — там накрыты столы, и играет музыка, и полно рабов, которые подносят блюда с мясом и хлебом, и спелыми фруктами, и всем, что тебе захочется.

— И даже с сердцем Зверя Домашнего? — недоверчиво спросил Бырохх.

А Домашний Зверь, самый дикий и хищный из всех Зверей, обладал огромным сердцем, очень сочным и питательным, и все тролли время от времени охотились на Домашнего Зверя ради его сердца.

— Наверное, — поморщилась Скельдвеа. — Я никогда не спрашиваю, что я ем.

— А вдруг тебя отравят? — удивился Бырохх. — Нельзя так безоглядно доверять поварам и охотникам, среди них тоже могут быть негодяи.

— Меня невозможно отравить, ведь я — королева фэйри, — ответила Скельдвеа. — Если что-то меня и отравит, то только чужая любовь, а я стараюсь до такого не доводить.

— Хватит разговоров! — оборвал ее тролль. — Я ужасно голоден, а ты своиими разговорами еще больше раздразнила мой аппетит.

Скельдвеа хлопнула в ладоши, земля опять расступилась, и они с Быроххом провалились в подземный чертог.

Там все было так, как описывала королева фэйри: накрытые столы, музыкальные инструменты и десятки незримых рабов (видны были только их руки, подающие кувшины с вином, молоком, брагой, сметаной и едва забродившим соком растений, где большую часть составляли пузыри; деревянные подносы с разной мелко нарезанной и потому трудно определяемой едой, а также краюхи, высушенные свиные ушки, копченые ребрышки, нанизанные на веревку фрукты, фаршированные бычьи кишки, копытца в маринаде и другие яства).

— Садись, — пригласила Бырохха Скельдвеа.

Тролль окинул взглядом чертог, и горящие лампы, и зависшие в воздухе руки с угощеньями, и музыкальные инструменты, которые сами собой начинали трепетать, подрагивать и испускать звуки, едва лишь тролль поворачивал в их сторону глазные яблоки. Наконец Бырохх уставился прямо на Скельдвеа.

— А ты что же не садишься? — спросил он. — Может быть, тут у тебя какие-то ловушки приготовлены, а я и не знаю.

— Никаких ловушек! — ответила Скельдвеа и преспокойно устроилась на скамье.

Видя, что с ней действительно ничего не произошло, тролль больше не раздумывал. Он плюхнулся на ту же скамью, в десяти шагах от королевы фэйри, и потянулся к огромному блюду, на котором лежал зажаренный кабаний бок.

— Ты уверен, что хочешь это съесть? — спросила Скельдвеа.

Бырохх не ответил, поскольку считал, что поступки всегда говорят яснее любых слов.

Он схватил кабаний бок обеими руками и впился в него зубами. Тролль был так голоден, что умял кабаний бок в считаные минуты и только об одном пожалел: что здесь не было ни одного тролля, чтобы сразиться с ним на обглоданных мослах.

А предлагать подобный поединок фэйри он не решался — и не потому даже, что фэйри бы с презреньем отвергла древний обычай, исстари развлекавший троллей на их пиршествах, но потому, что Скельдвеа была слишком уж мала и тонка. «Ее, пожалуй, с одного удара костью перешибешь», — не без сожаления думал тролль, оглядывая королеву фэйри с головы до ног, наверное, уже в четырнадцатый или пятнадцатый раз.

А Скельдвеа сказала:

— Что ж, ты съел то, что находилось на расстоянии десяти шагов от меня, и теперь ты никогда не посмеешь удалиться от меня дальше, чем на десять шагов.

— А, — сказал тролль, обтирая рот своими рыжими волосами, — так вот в чем была ловушка!

Скельдвеа не ответила, только сощурила глаза, внимательно наблюдая за Быроххом.

— А я-то думал, пока я здесь пирую, на земле проходят века, — сказал Бырохх.

— Может быть, и проходят, — не стала отпираться Скельдвеа.

Бырохх вздохнул:

— Хорошо бы так и было, а то слишком уж много всяких дел я натворил. Вернусь — а там уж все давно быльем поросло, можно начинать сначала.

— Больно ты хитер, Бырохх, но я не глупее, — сказала королева фэйри.

Она хлопнула в ладоши, и музыкальные инструменты сами собой заиграли. Следует отдать должное фэйри: хоть она и не любила грубую музыку троллей, но понимала, что никакая другая не возбудит у Бырохха аппетит надлежащей силы. Поэтому королева фэйри морщилась, инструменты тряслись от негодования и дребезжали, но послушно исполняли любимые троллиные напевы и плясовые. Что до Бырохха, то он был просто счастлив. Он гладил себе живот и щеки, он охал и хрюкал в тех местах, где песня казалась ему особенно смешной.

Скельдвеа наблюдала за ним с холодным презрением, но ничего не говорила.

А Бырохх вдруг почувствовал лютый голод и, чтобы насытиться, передвинулся, ерзая по скамье, на пять шагов ближе к Скельдвеа. Именно там на столе находились свиные ушки и маринованные копытца, не говоря уж о фаршированных потрохах.

— Берегись, — предупредила Скельдвеа, — если ты отведаешь этих яств, то не сможешь отойти от меня дальше, чем на пять шагов.

— Подумаешь! — ответствовал тролль. — Это заботит меня меньше всего, ведь я голоден, а здесь такая вкусная еда, и ее так много! Я просто обязан все это выпить и съесть.

С этим он сунул в пасть целую связку фаршированных кишок и принялся жевать, причем темно-красная разбухшая гирлянда свешивалась с его рта, слева и справа, и тянулась через весь стол.