Юлия Фирсанова - Дверь ВНИТУДА

— Правильно сомневаешься. Вряд ли смогут, — рассмеялся мой собеседник и сотрапезник, потом неожиданно встал и, подхватив меня в объятия, крепко, чуть ли не до хруста в костях сжал. — Лучик, спасибо тебе, родная. — А потом чмокнул в макушку.

— Я тебя тоже люблю, Конрад, — тихо ответила я и прижалась щекой к его рубашке. Сегодня это было что-то гладкое, прохладное и мгновенно согревающееся под кожей. Шелк? Наверное. Поджигать кусочек, чтобы проверить версию, пожалуй, не стоило.

Микроволновка за нашими спинами взорвалась клубом огня, который, впрочем, тут же опал, оставляя после себя слиток неопределенной конфигурации с четким запахом горелой пластмассы и почему-то озона. Хорошо еще пожар не начался.

Когда раздался взрыв, я сильно вздрогнула и, наверное, не завопила только потому, что в момент катастрофы находилась в укрытии надежных объятий. Почему-то рядом с Конрадом я не боялась никого и ничего, было так спокойно и уютно, как в детстве под пуховым одеялом, когда я слушала волшебные папины сказки.

В дверях стояла причина катастрофы — ЛСД, гневно раздувающий ноздри характерного носа, со скрещенными на груди руками, что позволяло разглядеть великолепные серебристые когти-лезвия. Сейчас они выглядели как гибрид ноготков Росомахи и Фредди Крюгера. Чего у нас такого ужасного стряслось, чтобы из плохого расположения духа Ледников перешел в стадию ужасного буйства? Ковальская новый фокус выкинула?

— Великолепно, примите мои поздравления, Гелена Юрьевна. Не каждый на вашем месте мог бы столь быстро и успешно устроить личную жизнь, находясь в состоянии формальной помолвки, заключенной по обычаям чуждых вам нелюдей!

Руки куратора взметнулись, и он сделал несколько нарочито театральных хлопков, сдобренных характерным стуком когтей.

«Это он о чем?» — не въехала я в тему, наверное, все еще переживала последствия эффектной кончины бедняжки микроволновки. Столько лет держалась, пахала без нареканий, а тут на тебе.

— Разумеется, расходы на приобретение бытовой техники взамен пришедшей в негодность я оплачу, — чопорно закончил Саргейден, кривя губы.

«Пришедшей в негодность? Как мягко сказано!» — мысленно оценила я обтекаемость формулировки и выпалила в ответ бесконтрольному пироману:

— Не только оплатите, а еще и установите и подключите аналогичный или более дорогой прибор. В договоре аренды подобное четко прописано.

— Как скажете, Гелена Юрьевна, — процедил ЛСД. Ледяной тон совершенно не вязался с искрящимися волосами, горящими гневом черными глазами и остротой выкидных когтей.

— Дурак ты, кайст, — почему-то задвигая меня себе за спину, коротко ответил вампир. — Родственных чувств от истинной страсти отличить не способен.

«Так это что, опять ревность была? К кому? К Конраду? — мысленно удивилась я и мысленно же посочувствовала: — Какое же у тебя непростое детство было, если в простых объятиях видишь исключительно знак сексуальной связи». Но оправдываться за то, чего не было, и утешать этого психа-самовзвода не стала. Я-то уж точно не виновата в том, что он что-то не так, как надо, понял. М-да, прав Конрад, ЛСД опять глупости творит. Надеюсь, он сейчас не свалится с очередным приступом мигрени, как вчера. Судя по тому, как сцепил зубы Ледников и закаменел лицом, стараясь не выдать страданий, боль уже накатывала на «его ехидство». «Эй вы, там, наверху! Не надо, я на него не сержусь, и он мне здоровый надобен. Сначала дела, личные разборки потом», — отправила я мысленный вопль в пространство. Не знаю уж, кто принимал телеграмму, но, кажется, сработало, Саргейден едва заметно расслабился, бросив на меня подозрительный взгляд. Я ответила ему совершенно невинным похлопыванием ресницами. Дескать, это не я, это ты сам осознал неправоту, вот и полегчало.

Вампир тоже не стал продолжать разбор полетов с куратором, малость смутившимся от его слов, спросил уже совсем другим, деловым тоном:

— Что с Зоей?

— Мертва, — уронил всего одно равнодушное слово куратор.

А меня как ледяной водой окатило, даже горло перехватило, и оттуда вылетел лишь жалкий сип. Как же так? Он? В самом деле? В состоянии аффекта или специально и хладнокровно? Откашлявшись, я все-таки тихо спросила:

— Вы ее убили?

Лицо кайста на миг скривилось в нечитаемой гримасе, а потом он процедил:

— Не успел.

— Рассказывай, — потребовал Конрад, усадил меня и сам опустился рядом, положив руку на спинку моего стула в оберегающем жесте.

ЛСД фыркнул и грохнулся на стул по другую сторону стола:

— Вопреки вашему лестному мнению, Гелена Юрьевна, я не серийный убийца женщин. Когда я пришел в дом госпожи Ковальской, она уже была мертва, по-видимому, перебирала свои запасы белой муки и слишком поздно обнаружила негерметично запакованный пакетик с порошком. Уже после того, как вытряхнула его из сумки.

— Белая полярная лисичка, — констатировала я печально. — Большая лисичка.

Ну Ковальскую мне, пожалуй, было отчасти жалко, навредить мне она не успела, да и нахамить так, чтобы вызвать стойкую неприязнь, тоже не сподобилась. Ревность ее через угрозы кричала, вряд ли что-то большее. Или я глубоко ошибаюсь и все не «вряд ли»? Вдруг она специально, как-то пронюхав, что Вадик ко мне подбивать клинья собирается, умудрилась срежиссировать ситуацию так, чтобы он узнал об отраве и потребовал поделиться? И тогда опять непонятно: Зоя Вадимовна знала, что у нее хранится смертельный яд, и специально подсунула его Вадику, чтобы извести соперницу в битве без правил за сердце ЛСД? Или сама считала белую муку относительно безвредным подчиняющим средством? А откуда добыла его сама? Я совсем запуталась и почти ничего не понимала. Оставалось только сожалеть об упущенной возможности расспросить Ковальскую, чем я и занялась:

— Жаль, что опоздали.

— Твой браслет почти разряжен, он не спас бы ее, — хмуро напомнил ЛСД, уставившись на свои колоритные когти. Ага, он еще бы ругать меня начал за то, на кого я энергию русалочьего целительного жемчуга израсходовала, чтобы его, носатого подрывника, на ноги поднять!

— Мой браслет не единственная панацея. — Вместо пререканий оставалось лишь пожать плечами.

— Я не вылечил бы ее, даже если пришел раньше. Я не смог бы петь для нее, — с ходу ушел в глухой отказ Ледников.

— Зато Конрад мог бы ее укусить и сделать вампиром. Вроде бы эта фишка даже на умирающих не своей смертью должна действовать, — возразила я, не став углубляться в расспросы, какая религия не позволяет куратору использовать силу феникса для оказания медицинских услуг бывшей любовнице. Теперь уже по-любому бывшей, потому что мертвой. Вопрос, бросил ли он ее, она его, или их расставание было лишь временным, утратил актуальность. И вообще, какого черта я все еще забиваю себе мозги подобной ерундой, есть более насущные дела и мысли.